Исследования социологов показывают: советское детство сейчас в моде. «Хочу обратно в СССР. Как хорошо тогда было — наверное, самое лучшее время в моей жизни» — все чаще и чаще эту фразу можно услышать не только от ветеранов, чья биография накрепко связана с советскими временами, но и от тех, кому едва-едва исполнилось 30. Люди, которым в 1991 году было по 13—15 лет, с любовью коллекционируют советские фильмы и обмениваются воспоминаниями о пионерском детстве. Ностальгия по советскому прошлому становится распространенным явлением среди тридцатилетних…
========================================================================
«Нам повезло, что наши детство и юность закончились до того, как правительство купило у молодежи СВОБОДУ в обмен на ролики, мобилы, фабрики звезд и классные сухарики (кстати, почему-то мягкие)… С ее же общего согласия… Для ее же собственного (вроде бы) блага…«- это фрагмент из текста под названием «Поколение 76—82». Те, кому сейчас где-то в районе тридцати, с большой охотой перепечатывают его на страницах своих интернет-дневников. Он стал своего рода манифестом поколения.
От «тупого совка» к «золотому веку»
Забавно, что всего лишь полтора десятилетия назад те же самые люди, которые сегодня с нежностью вспоминают символы минувшей эпохи, сами отвергали все советское и стремились как можно меньше походить на своих более консервативных родителей.
Странное беспамятство молодежи распространяется и на более близкое прошлое. На рубеже 80—х и 90—х значительная часть молодых людей мечтала вообще уехать — эмиграция даже в страну третьего мира считалась более привлекательной, чем жизнь в разваливающемся советском государстве:
«Хоть тушкой, хоть чучелом, только быстрее из этого бардака».
«Советская одежда — кошмар, убожество, носить невозможно, одни галоши „прощай молодость“ чего стоят. Советская техника сделана явно не руками, а чем-то другим: не работает, не чинится. Советские продукты — это колбаса, на 90% состоящая из туалетной бумаги, масло из маргарина и пиво на воде»…
Кто бы лет пятнадцать назад осмелился отрицать эти аксиомы?!
Но, как известно, время — лучшее средство от детской болезни левизны. Повзрослев, молодые люди перестали быть столь категоричными. Теперь уже воспоминания о телевизорах «Рубин», магнитофонах «Вега», духах «Красная Москва», клетчатых рубашках, красных пальто, мороженом по 15 копеек и газировке в автоматах вызывают легкую грусть и сожаления о том, что их никогда уже больше не будет.
Советское прошлое стремительно обрастает трогательными легендами и на глазах превращается в прекрасный миф о золотом веке человечества. Современные тридцатилетние так жаждут сказку, что готовы ампутировать собственную память.
В конце 80— х годов мало кому из них пришло бы в голову восхищаться песнями советской эстрады или советскими фильмами — уж слишком примитивно. Важнее было понять, как побыстрее разбогатеть, получить максимум разнообразия в сексе, добиться успеха и признания в большом городе. Вместо ВИА «Самоцветы» и фильмов о деревенской жизни последние советские подростки хотели смотреть голливудские триллеры и слушать Scorpions и Queen.
Но время проделало с ними свой обычный трюк: сполна получив то, о чем мечтали на заре туманной юности, современные тридцатилетние стали мечтать о том, что так безжалостно когда-то презирали. И старые советские фильмы про войну и освоение целины вдруг обрели в их глазах смысл, который когда-то они видеть категорически отказывались.
Почему люди, отвергавшие все советское, вдруг стали ностальгировать по времени, которое они едва успели застать? Если верить социологическим исследованиям, причин две. Одна из них лежит на поверхности: ностальгия по Советскому Союзу во многом просто ностальгия по детству. Идеализировать детские годы свойственно всем. Плохое забывается, остаются только светлые воспоминания о том, какой замечательный вкус был у мороженого и как радостно выглядели люди на демонстрации.
Однако, похоже, для нынешнего поколения тридцатилетних ностальгия стала своеобразной религией, во многом определяющей их отношение к жизни вообще. Они гордятся тем, что им довелось жить в Советском Союзе, и считают, что именно советский опыт делает их несравнимо лучше современной молодежи, которая выросла уже после 91—го года:
«И все-таки если бы я выбирал — выбрал бы конец 80—х. Я тогда еще ничего не понимал. Мне было 17—19 лет. Я не умел общаться, я ничего не хотел от жизни и вообще не понимал, как и зачем люди живут… Из этих лет я не вынес ничего, а — мог бы (это я теперь только понял). Наверное, поэтому они — самые теперь мои времена, любимые, сумбурные, неясные», — пишет roman_shebalin.
«Как же я хочу вернуться в детство! В наше детство. Когда не было игровых приставок, роликовых коньков и ларьков с кока-колой на каждом углу. Когда не было ночных клубов и все собирались на репетиции местной рок-группы, игравшей ДДТ и Чижа. Когда слово стоило дороже денег. Когда были мы».
Причина такой «недетской» ностальгии, видимо, глубже, чем просто тоска о прошедшей юности. Идеализируя советское прошлое, современные тридцатилетние неосознанно говорят о том, что им не нравится в настоящем.
От несвободного государства к несвободным людям
«В детстве мы ездили на машинах без ремней и подушек безопасности. Поездка на телеге, запряженной лошадью, в теплый летний день была несказанным удовольствием. Наши кроватки были раскрашены яркими красками с высоким содержанием свинца. Не было секретных крышек на пузырьках с лекарствами, двери часто не запирались, а шкафы не запирались никогда. Мы пили воду из колонки на углу, а не из пластиковых бутылок. Никому не могло прийти в голову кататься на велике в шлеме. Ужас!» — это все из того же «манифеста».
«Мы стали менее свободными!» — этот крик отчаяния звучит во многих записях. Вот еще одна цитата:
«Вспоминаю о том времени, и основное ощущение — это чувство полнейшей свободы. Жизнь не была подчинена такому жесткому графику, как сейчас, и свободного времени было намного больше. У родителей отпуск был месяц, а если кто-то болел, то спокойно брал больничный, а не ходил еле живой на работу. Можно было идти, куда хочешь, и никто тебе не запретит. Не было кодовых замков и домофонов, не было охранников в каждом подъезде, в каждом магазине. Аэропорт был интереснейшим местом, откуда начиналось путешествие, а не частью зоны строгого режима, как сейчас. Вообще, табличек типа „Прохода нет“, „Только для персонала“, „Запрещено“ почти не было».
Происходит странная метаморфоза воспоминаний. В Советском Союзе грозных надписей «Проход запрещен!» было куда больше, чем сейчас. Но наша память о детстве их аккуратненько стирает, а память об увиденном пару дней назад достраивает эти пресловутые таблички.
Объективно советское общество было куда менее свободным, чем нынешнее. И не только в политическом плане. Жизнь человека двигалась по строго расписанному маршруту: районный детский сад — районная школа — институт/армия — работа по распределению. Вариации были минимальны.
То же самое и с бытом. Все ели одинаковые биточки, ездили на одинаковых велосипедах и вывозились на одни и те же «Зарницы». Длинные волосы, косуха с клепками, даже элементарные джинсы — все это могло вызвать внимание милиции или как минимум осуждающие взгляды старушек у подъезда. Сейчас — ходи в чем хочешь и, если ты не похож на узбека-нелегала, милиции на тебя наплевать, да и бабушкам тоже, тем более что их вместе со скамеечками у подъездов уже почти не увидишь.
Каждый мог стать революционером, нахамив по мелочи бригадиру или придя в школу без пионерского галстука. Сейчас мы живем в одном из самых свободных обществ за всю историю человечества. Речь опять-таки не о политике, а, скорее, о культуре и образе жизни. Государство по минимуму вмешивается в частную жизнь человека. Пресловутая «вертикаль власти», насквозь пронизывающая политический процесс, никогда не переступает порога квартиры. А само общество еще не успело выработать достаточно твердых норм и не может указывать гражданину, что можно, а что нельзя.
Откуда же берется это ощущение несвободы? Скорее всего, оно идет изнутри. Нынешние тридцатилетние сами загоняют себя в очень жесткие рамки. Нужно работать и зарабатывать, нужно выглядеть прилично, нужно вести себя серьезно, нужно иметь мобильник с «блютузом», нужно есть пищу без ГМ-добавок, нужно читать Минаева и Коэльо. Нужно, нужно, нужно!
У тридцатилетних настоящая свобода — это не свобода слова или собраний, а прежде всего возможность жить спокойно, не напрягаясь и иметь много свободного времени. А ведь от них ожидали, что они станут первым поколением, свободным от «совка», поколением энергичных строителей капитализма. В начале 90—х это примерно так и выглядело. Молодые люди с энтузиазмом занялись бизнесом, карьерой, с упоением окунулись в мир потребительских радостей. Но постепенно энтузиазм пошел на убыль. На каком-то этапе они просто «перегорели».
Сегодня для большинства из них работа и карьера остаются основными жизненными ориентирами. Однако нет уже того драйва, который был неотъемлемой частью их жизни в 90—е. Большинство по-прежнему оценивает жизненный успех как: «Чем больше квартира, чем дороже машина — тем успешнее человек». Но многие вещи уже куплены, впечатления получены, амбиции удовлетворены. Жить скучно!
КГБ в голове
Если провести контент-анализ, скорее всего, выяснится, что частота употребления слова «безопасность» за последние двадцать лет выросла в сотни раз. В СССР была всесильная организация — Комитет государственной безопасности. Ее боялись, о ней рассказывали анекдоты. Но сама идея безопасности не была столь навязчивой.
Зато сейчас это слово ключевое на всех уровнях — от высокой политики до собственной квартиры. Нас повсюду окружают секретные пароли. Войти в подъезд — код, открыть квартиру — несколько замков, включить компьютер — пароль, загрузить собственную электронную почту — снова пароль…
Но никто ведь не навязывает эти правила, люди их выбирают сами. И с грустью вспоминают детство: «Мы уходили из дома утром и играли весь день, возвращаясь тогда, когда зажигались уличные фонари — там, где они были. Целый день никто не мог узнать, где мы. Мобильных телефонов не было! Трудно представить. Мы резали руки и ноги, ломали кости и выбивали зубы, и никто ни на кого не подавал в суд. Бывало всякое. Виноваты были только мы, и никто другой. Помните? Мы дрались до крови и ходили в синяках, привыкая не обращать на это внимания».
Игрушки с помойки против китайских сабель
Детские игрушки и игры — это целый мир. У многих он оставляет куда более яркий след в памяти, чем взрослые забавы типа автомобиля «тойота» или должности начальника отдела.
У миллионов советских детей был любимый мишка — кургузый, линялый, неубедительный. Но именно ему доверялись важнейшие секреты, именно он исполнял роль домашнего психоаналитика, когда нам было плохо. А с каким упоением мы играли в «красных» и «белых», вооружившись винтовками, выструганными из палок!
Снова процитируем дневник пользователя tim_timych: «Каково было лазать по гаражным массивам, собирая никому не нужный хлам, среди которого иногда попадались такие жемчужины, как противогазы, из которых можно было вырезать резиновые жгуты для рогаток. А найденная бутылка ацетона с упоением сжигалась на костре, где из выброшенных автомобильных аккумуляторов плавился свинец для картечи, лянги и просто так, от нечего делать, ради интереса поглазеть на расплавленный металл».
Рыночная экономика породила простой принцип: все, что востребовано, должно быть коммерциализовано. Помните, как в дворовых компаниях играли в рыцарей? Как делали из найденного на свалке хлама щиты и мечи? Теперь пластмассовые доспехи и оружие продаются в любом киоске: хочешь — пиратскую саблю, хочешь — скифский акинак. Стоит это все копейки: чтобы купить набор легионера или ковбоя, достаточно несколько раз сэкономить на кока-коле.
Фейерверки и петарды продаются уже в готовом виде, и не нужно проводить химические эксперименты за гаражами. А плюшевых мишек китайского производства можно покупать мешками. Только все реже среди них обнаруживается тот самый косоухий уродец — любимый и единственный…
Глядя на своих детей, нынешние молодые люди испытывают двойственные чувства. С одной стороны, завидно: пойти в киоск и за какие-то копейки купить точную копию пистолета-пулемета «Скорпион» с магазином и боекомплектом в тысячу пуль — да за это мальчишка 80—х, не задумываясь, согласился бы продать душу или выносить каждый день мусор! Вот только нет в нем аромата уникальности. В него не вложен собственный труд (когда бледный аналог такой штуки делался своими руками), с ним не связана исключительность случая (если это был подарок, допустим, привезенный из-за границы).
И в итоге пылится это оружие где-то под кроватью: не беда — папа завтра новое купит. Папа не обеднеет, он хорошо зарабатывает.
А вот ребенка жалко.
Друзья остались в СССР
Еще один повод для ностальгии — легенда о чистых и открытых отношениях между людьми. Вот alta_luna вспоминает:
«Такой дружбы, какая была у моих молодых родителей с другими молодыми парами, больше у них в жизни и не случалось. Помню интересное — мужчины в командировках, женщины ждут».
В другом дневнике читаем: «У нас были друзья. Мы выходили из дома и находили их. Мы катались на великах, пускали спички по весенним ручьям, сидели на лавочке, на заборе или в школьном дворе и болтали, о чем хотели. Когда нам был кто-то нужен, мы стучались в дверь, звонили в звонок или просто заходили и виделись с ними. Помните? Без спросу! Сами!»
Тридцатилетние страдают оттого, что друзей становится все меньше. На них просто не хватает времени. Чтобы повидаться со старым другом, приходится договариваться о встрече чуть ли не за месяц.
Да и сами встречи становятся все короче и формальнее: все заняты, у всех дела. Возможность в любое время связаться с человеком и отменить или изменить предыдущие договоренности провоцирует необязательность:
«Извини, планы изменились, давай сегодня не в 5, а в 8 или лучше завтра в 5. А лучше давай завтра по ходу дела созвонимся и договоримся».
Времени нет.
Большинство тридцатилетних недовольны своей жизнью, но не видят реальных возможностей ее изменить. Чтобы что-то менять, нужно время, а его-то как раз и нет. Стоит только на минуту приостановить стремительный бег, как сразу тебя отбрасывает на обочину. А этого тридцатилетние не могут себе позволить.
«Скоро 30. Времени нет. Тахикардия, пульс 90 ударов/мин вместо положенных 70. Пью лекарство, не читая инструкции, доверяю врачу. Некогда ознакомиться с инструкцией по эксплуатации купленной машины, только отдельные пункты. Договор кредита подписал в банке, пробежав глазами. Лишь убедился, что там моя фамилия и код, служащим тоже некогда.Когда последний раз пил пиво с друзьями? Не помню, больше года назад. Друзья — роскошь. Только для подросткового возраста. С мамой разговариваю, когда она позвонит. Нехорошо это, надо бы самому почаще. Прихожу домой, жена и дети спят. Поцелую дочь, постою над сыном, обниму жену. На выходных включаю телевизор, медитирую в экран, одновременно перещелкивая все каналы, один некогда смотреть, да и неинтересно уже. Какую книгу я хотел дочитать? Кажется, «Анну Каренину», половина осталась. Не дочитаю, слишком большая. Не получается. Времени нет, бегу. Бегу. Бегу«, — жалуется на жизнь contas.
Революция во имя велосипеда?
«В последнее время очень часто думаю о том, какую великую страну мы просрали. Страна эта называлась СССР. Это была великая и свободная страна. Которая могла посылать всех и диктовать свою непреклонную волю всем на нашей планете Земля», — пишет в своем дневнике пользователь fallenleafs.
Ностальгия по собственному детству порой плавно переходит в ностальгию по политическому режиму. Советский Союз стал ассоциироваться с государственным развитием, размахом, имперской мощью, а также со спокойной, стабильной и счастливой жизнью:
«Это было время, когда не было безработицы, терроризма и национальных конфликтов, отношения людей были просты и понятны, чувства искренни, а желания незамысловаты».
Ностальгия по прошлому в различные эпохи оказывалась весьма мощной движущей силой общественно-политического развития. Например, возвращение социалистических партий во власть в некоторых восточноевропейских государствах уже в постсоветский период также во многом было вызвано ностальгией по советским временам.
Нам представляется, что в современной России ничего подобного произойти не может. Поколение тридцатилетних слишком аполитично, слишком погружено в личную жизнь, чтобы оказать серьезную поддержку хоть какой-то политической силе. И если неудовлетворенность собственной жизнью будет расти, это лишь еще больше подстегнет их политический абсентеизм. Вместо активных действий нынешние тридцатилетние выбирают тихую грусть о светлой поре своего детства, которая ушла безвозвратно.
Последнее поколение советской молодежи в целом было отмечено благодатной печатью глубокого безразличия к политике. Пока взрослые ломали советскую систему, а потом на ее развалинах пытались строить что-то новое, молодые люди занимались личными проблемами. Единственная сфера общественной жизни, в которой это поколение преуспело, — это бизнес. Именно поэтому среди них так много бизнесменов или менеджеров и так мало политиков или общественных деятелей.
Но желание связать безвозвратно ушедшее прошлое с безжалостным настоящим далеко не всегда может быть интерпретировано в русле политических акций. Ведь тоскуют не столько по социальному строю, сколько по плюшевым мишкам, казакам-разбойникам и первому поцелую в подъезде. Трудно представить себе революцию под лозунгом «Верните мне право кататься на велосипеде и быть счастливым!» Впрочем, в мае 1968—го французские студенты строили баррикады под лозунгами типа «Под мостовой — пляж!» и «Запрещается запрещать!».
Кажется, лишенные политических амбиций нынешние тридцатилетние видят проблему исторических перемен совершенно по-другому. Советский мир позволял им быть человечными, а современность — нет. После всех социальных катастроф ХХ века впервые становится понятно, что в любом политическом устройстве главной и единственно важной фигурой остается человек. И буйство потребительских инстинктов — такая же обманка, как и коммунизм, обещанный к 80—му году. У нас больше не осталось иллюзий, у нас больше нет ни одной надежды на то, что спасение человека придет откуда-то со стороны — от политики или экономики, не так уж и важно.
Нынешние тридцатилетние, похоже, первое поколение русских людей, оставшееся один на один с собой. Без костылей идеологии, без волшебной палочки-выручалочки в лице Запада. И тут воспоминания о советском прошлом действительно начинают жечь душу беспощадным огнем зависти.
Для того чтобы ощутить собственную человеческую ценность, возможностей было мало, но все они были отлично известны каждому. Все знали, какие книги надо прочитать, какие фильмы посмотреть и о чем говорить по ночам на кухне. Это и был личностный жест, дающий удовлетворение и вселяющий гордость. Сегодняшнее время при бесконечности возможностей делает такой жест почти невозможным или по определению маргинальным. Человек оказался перед лицом чудовищной бездны самого себя, собственного человеческого «я», которое до сих пор всегда было удачно закамуфлировано проблемой социального запроса.
Поколение тридцатилетних лишилось права на привычное местоимение «мы». Это растерянность не перед временем с его экономической жесткостью, но перед собственным отражением в зеркале. Кто я? Чего я хочу? Отсюда и медитации на тему юности. Человек пытается отыскать ответ на мучительные вопросы там, где он начинался как личность. Но это путешествие не в советское прошлое. Это путешествие в глубину собственной души и собственного сознания.
«Повелитель мух» нервно курит в сторонке»«Дети с первого класса оказывались в самом низу жестокой полукриминальной иерархии. Жестокой настолько, насколько могут быть жестоки подростки без контроля взрослых». Колонка Евгения Енина на DK.RU.
— Среди завываний о том, как хорошо жилось в СССР, выделяется популярная песня про детей, которые одни весь день по всему городу гуляли, а сейчас до 14 лет одного не выпустишь и т.д. Вот, на этой неделе была цитата на одном из городских порталов, неважно чья, потому что абсолютно типовая:
«Я вырос в советское время. Тогда можно было отпустить ребенка на улицу и не переживать за него. Любой взрослый мог проследить за ним, сделать замечание».
Нет, то, что ребенка выпускали на целый день и не волновались, это правда. И никто не звонил нервно: «Где ты?» — звонилок не было. Вот только родители или не представляли, чем дитятко весь день занимается, или им было на это насрать, потому что для них самих все происходящее укладывалось в норму.
Давайте я вам расскажу про советское детство. Место действия: маленький областной центр тысяч на 100 населения, время действия: 70-80 годы прошлого века.
Надо понимать, что городок был, по сути, одной рабочей окраиной. Центра, где можно было безопасно условно пройти со скрипочкой и в очках в условный Большой театр, просто не было. Были совсем уж заповедные места типа улиц в частном секторе, заселенных высланными в Казахстан чеченцами и ингушами, куда никто из посторонних вообще не заходил. На прочей территории городка огрести можно было на равных условиях.
Город был поделен на «районы», территории, контролируемые тем, что сейчас называется «уличные банды». Но если членом банды можно быть, а можно не быть, то нельзя было не быть членом этого сообщества — детей и подростков с района. Ты мог не ходить драться с другими районами, твой социальный статус на своем районе был, разумеется, крайне низким, но это не давало возможности пройти после темноты по чужому району целым и невредимым.
Лет с 12 все носили «на кармане» всякие интересные предметы, за которые сейчас полагается как административная, так и уголовная ответственность, и которые повышали шансы на победу в драке. Но и шансы «присесть», если переборщишь, тоже.
Ну и на гуманное отношение к «пленным», если достанешь такую штуку на улице, рассчитывать тоже не приходилось.
Вся эта субкультура — точнее, не «суб», а основная культура — была вполне криминальной, самыми авторитетными были пацаны «сходившие» на «малолетку». Соответственно, воровали-грабили смело, потому что если «заметут», то это как сейчас в университет поступить на бюджет. Опять же, «зона» была неизбежным этапом: если батька сидел и старшие братья уже успели, интриги в жизни не было. Так что донести 15 копеек до киоска с мороженым было непросто.
Игровыми площадками для детей служили стройки панелек-брежневок. Других игровых площадок просто не было. Перепрыгнуть с балкона (еще без перил) одного подъезда на балкон другого подъезда на высоте пятого этажа, играя в догонялки или убегая от сторожа, было нормой. Ну да, долетали не все. Но насмерть никто не убился, это правда.
На сторожа стройки мы ставили капканы — обручи от бочек с гудроном. Он на них наступает в темноте, они его бьют по голени. Что бы он сделал с ребенком, если бы догнал, науке неизвестно: не догнал ни разу. А вот всяким строительным мусором типа обломков кирпичей иногда попадал, но кто ж это считает.
Тем более, одним из развлечений было покидать друг в друга крупной щебенкой, как снежками. Без злобы, именно в порядке игры. Как сейчас помню, кинул я камень даже не прицельно, так просто, в сторону мальчика, который нагнулся у крана уличной водной колонки. Никак не должен был попасть с такого расстояния. Но попал. Подошли. Глаза закатил, из башки кровь, но живой. Даже не пнули для порядка — он не с нашего района был — и пошли дальше.
Отдельная тема — кошки. И котята. Котят, например, можно было забрасывать на шиферную крышу сарая, следом кидать камень, так, чтобы он попал выше котенка, и, скатываясь, спихнул его. Повторять, пока не надоест, или пока котенок не сдохнет. Если котят больше одного, можно устраивать соревнования: у кого быстрее сдохнет, или наоборот. Кошек можно вешать, сжигать, облив бензином или клеем БФ. Но самое зрелищное — небольшая кошка или котенок и трехлитровая банка с крышкой. Кошка засовывается в банку, банка заливается водой, закрывается крышкой. И советские свободно гуляющие дети, сев вокруг банки на корточки, наблюдают волшебную картину агонии.
Спокойно, сам я ничего из этого не делал. Но видел не раз, счастливый советский младшеклассник, в исполнении детей постарше. Помню до сих пор во всех подробностях.
Взрывчатка. О, захвати фашисты город, советские школьники шороху бы навели, сопротивление бы организовали.
Взрывались бутылки с карбидом. Это осколочная стеклянная граната. Вода, трава, карбид, герметично заткнуть, перед употреблением потрясти или просто положить набок, чтобы вода попала на карбид. Прекрасно помню, как одна бутылка, самая крутая, из-под шампанского, все сроки простояла, и мы уболтали пацана помладше пойти потрясти ее. Не дошел метра два, когда бахнула. Поэтому изрезанный, но живой.
Шифер взрывался в кострах. Там же — патроны. Это сейчас за патрон — срок за оборот оружия, а тогда у каждого пацана — по горсти. От «мелкашки» вообще не ценились, то ли дело от АК. Получить прилетевшей гильзой — это почти не больно.
Тогдашняя петарда: два болта, гайка, между ними сера от спичек, и об асфальт.
Из металлических трубок делались самострелы, ну, это просто пистолеты с заряжанием через дуло. Стреляли картечью.
Рогатки были как серьезным оружием, если стрелять шариками от подшипника, так и средством развлечения, если перестреливаться с друзьями ранетками размером и твердостью, как те же стальные шарики.
А из бумаги, четырех спичек и иголки можно сделать что-то вроде дротиков для дартса и кидаться ими друг в друга на переменах. В нашей школе обошлось криками, в «номер первой» девочке глаз не спасли.
Это все — детство. О том, что лет с четырнадцати: алкоголь, наркотики, секс (в том числе не совсем добровольный), воровство, грабежи — как-нибудь в другой раз.
И да, я считаю свое детство вполне счастливым. А уж вспомнить сколько всего можно! Дочь мне откровенно завидует, у нее в жизни «ничего не происходит». Но я хочу, чтобы те, кто сюсюкает про советских детей, которые весь день одни на улице, и родители не волнуются, понимали, что на самом деле с этими детьми происходило, по крайней мере, в маленьких городках и на рабочих окраинах.
Во-первых, откровенно опасные забавы. В основном, проносило, но переломы, выбитые глаза и детские гробики, это тоже было. Во-вторых, дети, начиная с первого класса оказывались в самом низу жестокой полукриминальной иерархии. Жестокой настолько, насколько могут быть жестоки подростки без контроля взрослых — мы же сами по себе гуляли, а один раз пожаловаться — зашквар навсегда. «Повелитель мух» нервно курит в сторонке.
В-третьих, да — «любой взрослый мог сделать замечание». А еще пнуть, отобрать мелочь, девочек постарше - попытаться затащить в кусты.
Да, у нас есть уникальный опыт выживания в крайне агрессивном социуме.
Да, это неоднократно нам помогало во взрослой жизни, среда-то осталась агрессивной.
Но — давайте позавидуем нашим детям, которые могут вырасти без необходимости таскать в кармане отвертку.
Я вообще не люблю никаких воспоминаний из советского детства, потому что все оно, советское и раннее постсоветское, — это сплошной страх. Страх от одиночества. Страх в ожидании матери, которая уезжает на работу рано утром и приезжает поздно вечером. Сначала ты боишься в яслях — тебя в них оставляют уже в год, и это везение, потому что кого-то сдают на казенный кошт уже в два месяца. Переходишь из яслей в садик и тоже боишься. В младшие и средние группы тебя еще водят за ручку, в старшие ты иногда ходишь сама. И дома давно остаешься одна. В три года умеешь включать плиту, ловко орудуешь ножом, сама открываешь и закрываешь входную дверь, ключ носишь на шее. Ты знаешь, что нельзя впускать незнакомцев, уходить на задний двор, гулять дотемна и отставать вечером от компании.
Тебя считают полностью самостоятельной и даже умненькой. А ты вспоминаешь лишь одно — страх.
Советский ребенок, за редким исключением, жил в страхе. Потому что любому ребенку прежде всего нужны были родители, вернее — мать. Только мать дает ощущение заботы и безопасности. Вся детская самостоятельность, которую навязывало семьям государство, оборачивалась тяжелыми психологическими травмами. Потому что ребенку крайне важно, чтобы ему вовремя сменили подгузник, вовремя подтерли сопли или открыли перед ним дверь. Если нет регулярной заботы, ребенок чувствует лишь одно — незащищенность. И страх.
Он начинался еще в роддоме, когда младенца у матери забирали в среднем на трое суток — считалось, что столько времени женщине требуется на восстановление после родов. В роддоме детей держали в яслях, маленькие кулечки кричали днями напролет. Дети воспитывались без грудного молока — роддом делал все, чтобы у матери его не было. Потому что к трем месяцам она должна была выйти на работу. А ребенок? Ребенок отдавался в ясли. Там его переодевали в казенную одежду, чтобы дома было меньше стирки, и помещали в большой деревянный манеж, где он лежал, ползал, учился ходить вместе с другими. В яслях стоял постоянный крик, малыши были мокрые, грязные. Ясли бывали и круглосуточные, с пятидневным пребыванием.
Если яслей поблизости не было, то ребенка оставляли одного. В литературе осталось много воспоминаний о том как матери клали младенца на пол, чтобы не упал, и привязывали его веревкой к ножке стола, чтобы не уполз. Такой рассказ есть в «Цинковых мальчиках».
Самые счастливые оставались дома с бабушками, старшими братьями, сестрами или нанятыми няньками. В няньки по причине дешевизны часто нанимали девочек 10-12 лет.
Была популярна пятидневка, куда ребенка можно было сдать в понедельник утром и забрать вечером в пятницу. Чем сложнее у человека работа, тем больше времени его ребенку предлагалось проводить в круглосуточных яслях. С понедельника по пятницу сдавали часто своих детей в сад и ясли работники КГБ, прокуратуры, Гознака, делали это ответственные руководители начального и среднего звена. Такие ясли до сих пор остались. Есть знаменитый садик-курорт у Центробанка. В Москве несколько десятков круглосуточных садов, в том числе с яслями.
Сегодня необходимость сдать ребенка в такой сад становится для родителей страшной трагедией, а тогда была нормой.
СССР всегда гордился, что у него детских садов больше, чем в Америке. Это преподносилось как достижение социализма. На самом же деле было его огромным провалом, потому что средний американский рабочий вплоть до конца 1980-х мог один прокормить семью. А у нас мать грудного ребенка была вынуждена работать. Причем до определенного времени еще и обязана: только в 1968 году женщинам разрешали сидеть с детьми до года, причем без пособия — раньше они должны были работать.
А детей сдавали в сад, где их учили быстро заправлять постель с одеялом уголком и взбитой подушкой, аккуратно вешать одежду на бортик кровати, не ерзать во время сончаса, доедать кашу, слушаться воспитателей и особенно нянечек. В садах воспитатель не всегда, но имел хотя бы начальное специальное образование, нянечка не имела никакого. Нянечки получали копейки и устраивались в детский сад либо для того, чтобы быть рядом со своим ребенком, либо ради стажа в трудовой, либо — чтобы таскать детские объедки свиньям. Поэтому контингент складывался специфический, нередко — из случайных людей. В садах порой слышался мат, от нянек несло перегаром, на кухнях мат стоял трехэтажный. Из кухонь этих не иссякал поток толстомясых теток с баулами — воровали в столовых безбожно. Устроиться в детскую столовую в СССР всегда считалось редкой удачей, потому что эти столовые снабжали бесперебойно.
В садике процветала детская жестокость. Воспитатели это особенно не пресекали, для многих это было нормой. К тому же считалось, что ребенок должен был пройти школу жизни. Пребывание в саду с двух месяцев и пятидневки тогда объясняли в том числе необходимостью социализировать ребенка.
На самом деле навыки сосуществования в случайно подобранном коллективе из 30 человек, умение есть через силу бесполезную манную кашу и подчиняться беспрекословно хамам полезны оказывались разве что уголовникам.
Я думаю, едва ли ни у каждого человека есть ряд самых сокровенных воспоминаний из советского сада, связанных с грубостью и насилием. Мне с моей непереносимостью коровьего белка выливали за шиворот молочный суп. Еще помню, как на прогулке к нашей воспитательнице приходил ухажер и они тут же, на площадке, хлестали пиво.
В школе, конечно, учителя вели себя приличнее. Однако это имело мало значения, потому что в советской школе прививали не только и не столько культуру или знания, сколько дисциплину и идеи.
Советские учителя могли ударить ребенка по затылку, по рукам вплоть до середины 2000-х, пока за такие шалости не стали бить самих учителей. К их счастью, только по карману. В советской школе к детям обращались на «ты», часто учителя давали им клички. Учитель, который говорил ребенку «вы», попадал во всесоюзную газету «Правда» — такой он был редкостью. Советская школа не допускала у детей права на приватность. Нельзя было поднять руку и попросить выйти из класса: следовало обязательно уточнить зачем.
Любить советскую школу могли только дети с посредственными интеллектуальными или душевными данными, с низким уровнем культуры в семье. Дети, которые искали себя в коллективной идее, коллективной задаче, коллективном труде. Опора любого тоталитарного режима — человек без собственных ценностей, потому что он легко принимает ценности корпоративные. Например, любит, чтобы всем прикалывали одинаковые звездочки, вешали на шеи галстуки, чтобы все пели один и тот же гимн.
Такой ребенок с радостью участвовал в школьных линейках, общих собраниях или травле одноклассников. И он обычно очень любил советские пионерские лагеря. Нормальный ребенок из заботливой семьи, если только он не редкостный экстраверт и не энергетический вампир, никогда по своей воле не поедет несколько недель жить в одной палате — название-то какое! — с одиннадцатью другими детьми, вставать по горну, обедать по гонгу, ходить строем и все время голодать, потому что в лагерях традиционно мало и традиционно плохо кормили. В пионерлагерь детей, за редким исключением, отправляли только с одной целью — сбыть с рук, высвободить время для отдыха. Жили тесно, часто ссорились — родители мечтали отдохнуть от детей. Сегодня этому прозаичному мотиву пытаются придать романтический шарм.
Отдельная сегодня почти забытая тема — эксплуатация Союзом детского и молодежного труда. Мало кто помнит, что школьники летом приходили на отработку: делали ремонт, мыли окна, чистили школьный парк. Кому они задолжали и что отрабатывали? А поездки «на картошку»? О том, что это было огромным преступлением против детства и образования, помнят единицы, остальные часто вспоминают «картошку» как школу жизни, уроки самостоятельности и трудолюбия.
Провинция отправляла «на картошку» с пятого класса, мегаполисы — с восьмого. Сельхозработы на первые полтора-два осенних месяца были обязательными для всех училищ, техникумов и почти всех вузов. Исключения школьникам делались только для Москвы и столиц союзных республик. Да и они нарушались в случае авральной уборки урожая. Любая школа СССР поставляла подшефным колхозам и совхозам рабочую силу для копки картошки, сбора или сортировки моркови, капусты. Вы представляете себе, что это были за совхозы, если пятиклассникам приходилось брать над ними шефство?
«На картошке» дети жили впроголодь, надрывались, руками лезли в землю с удобрениями и пестицидами, которых в СССР не жалели. Там иногда беременели, становились жертвами насилия — бывший советский криминалист рассказывал мне, что за свою карьеру не раз выезжал на изнасилования «на картошке».
Детей из Средней Азии гоняли на хлопок. Там они с сентября по ноябрь начиная с третьего класса под палящим солнцем таскали до тракторной тележки 20-килограммовые мешки. «Мощность студента — 60 кило ваты» — таджикская шутка тех лет. Это дневная норма для 14-летних учащихся училищ. Приемщики на весах занижали показатели, чтобы сразу отбить излишки, приходилось собирать больше. На продаже неучтенного хлопка, на детском труде крепли в Азии совхозы-миллионеры. А дети возвращались с больными желудками, экземой, угрями, потому что поля в эту пору опрыскивали дефолиантом.
Так что не было в СССР никакой сверхзаботы о детях — была их эксплуатация.
А еще дети плохо питались. Манная каша с пеленок, коровье молоко — все, что сегодня давать детям запрещают. В одном из докладов европейского отделения ВОЗ прочитала, что больше 70% советских младенцев в 1970-х страдали ожирением по типу паратрофии: были толстыми и короткими, так как питались исключительно углеводами. Подростки жили на картошке, кашах и макаронах. Из овощей — полусгнившая еще в полях капуста, морковь, свекла, лук. Из белков — сосиски с «Чайной» колбасой и синюшные куры, которые вскоре пропали, а также яйца, которые пропали чуть позже. По данным той же ВОЗ, советские дети массово страдали от анемии всех типов и белково-калорийной недостаточности. Попросту говоря, они недоедали.
Многие скажут: ну что ж, ездили «на картошку», сидели дома одни, но зато в городах было безопасно. Это самый страшный миф!
Преступления против детей были. Педофилы были. Маньяки были. Я бы даже больше сказала: в постсоветской России серийных маньяков с 80 жертвами не было. А в Союзе были!
И бытовые изнасилования детей были. А вот нетерпимой реакции на них общества не было. Во-первых, для огласки преступлений не имелось медиаресурсов. Во-вторых, они замалчивались — правило про вынос сора из избы в Союзе соблюдалось куда строже, чем сейчас. В-третьих, общество было более терпимо к педофилии и нимфетомании.
Такое провокационное заявление я делаю ответственно. Приставания к школьницам на улице, хлопки по попе, заигрывания — все это уже не было нормой, но считалось терпимым вплоть до 2000-х. К преступлениям против детей советское общество в целом было более терпимо, чем сегодняшнее. Уголовный кодекс РСФСР в ст. 119-129 указывал, что половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости, а также развратные действия с несовершеннолетними наказывались лишением свободы на срок до трех лет. Очень часто за секс с малолетними приговаривали всего лишь к «химии», колонии-поселению. Знаю человека, который за сожительство с малолетней отбывал два года «химии» — из Сургута был отправлен в Тюмень, где работал на овчинно-меховой фабрике и мог выходить в город. На этой «химии» он нашел себе другую подругу-школьницу.
Я также утверждаю, что в советской элитарной культуре, в советском искусстве была отчетливая тенденция эротизировать детство. Что не могло не отразиться на культуре бытовой. В кино, на живописных полотнах появлялись голые дети в эротических позах. «Девочка и эхо» и «Похищение «Савойи» помните? В живописи стеснялись еще меньше. Чистую детскую эротику порой писали Богданов-Бельский, Дейнека, Николай Чернышев. Их картины печатались на календарях. Фотограф Николай Филиппов снимал исключительно детскую эротику: голые дети в песке, голые девочки на растяжке у балетного станка, мальчики и девочки в топорщащихся трусиках. Это было официальное фотоискусство.
И не надо говорить, будто население раньше было чисто и развратом не испорчено, поэтому не видело ничего плохого в детской эротике и пускали 12-летних девочек на пляж голышом. Это мы сейчас стали более моральными и начали осуждать то, что еще 50 лет назад казалось нормальным. Человечество до сих пор делает шаги в сторону осуждения раннего секса, ранних браков.
Страна не была безопасной для ребенка. Скорее, она была опаснее, чем сегодня, потому что ребенок гораздо больше времени проводил один или с друзьями.
Насильники и растлители не главные враги советских детей. Куда больше их гибло и калечилось в ходе самостоятельного приготовления обеда, прогулок по крышам, игр на стройке, хождения по свалкам, догонялок по трубам теплотрасс, при нахождении и распиливании снарядов, патронов, играх с огнем, раскачивания качелей «солнышком». Меня саму дважды пытались увести со двора незнакомые мужчины, в семь лет по мне с подружкой стреляли из окна пьяные, в восемь меня чуть не заколола спицей старуха соседка. Мы жили на обычной окраине обычного областного центра. И это было обычное советское детство. Быть может, слегка подпорченное перестройкой.
Множество детей в СССР и в 1990-х гибли исключительно от беспризорности. Более того, даже когда родители были дома, дети убегали на улицу. Плохое жилье, скученная жизнь, уставшие матери и нередко пьяные отцы заставляли детей проводить жизнь на улице. У многих просто не было с родителями теплых отношений: дети, будто сироты, росли без груди, в яслях и круглосуточных садах, по любому поводу были пороты.
Несколько поколений советских людей повзрослели без доверительных отношений, любви и объятий.
Те, кто сегодня говорит, будто в Советском Союзе им было безопасно, просто не встретили столько ужаса. Возможно, они жили в хороших семьях, воспитывались мамами, бабушками или нянями. А может быть, их психика вытеснила все тяжелые воспоминания, оставив в голове лишь сливочный пломбир в вафельном стаканчике.
Только аберрация памяти заставляет людей, которые прошли советское детство с ключом на шее, жалеть о своем прошлом и искренне желать родным детям такой же участи.
Впрочем, есть и другая беда. Примерно из 600 миллионов человек, что жили в СССР за все время его существования, была пара миллионов, кому посчастливилось родиться в сытых семьях. Они просто не знали, как жила остальная страна. И сейчас знать не хотят. Даже в блокаду были дети, которые не запомнили войну, а помнили только пушистый снег, синее небо и вкусное пирожное, которое они ели на кондитерской фабрике имени Крупской, где жили на закрытой территории и где за всю блокаду от голода не умер ни один сотрудник.
Сегодня эти дети страшно скучают по Союзу со Сталиным и пишут книги о том, каким невкусным стало в России пирожное.
Всё чаще и чаще на просторах интернета встречаю статьи, где рассказывается о том, каким же было "счастливое советское детство"! Мол, в дети только и делали, что читали хорошие книжки, питались хорошими продуктами, а воспитывали их добрые и заботливые воспитатели в детских садах и учителя в школах. "Всё было государственным, всё контролировалось, государство плохого не пожелает!"
На самом же деле при ближайшем рассмотрении все эти "плюсы советского детства" оказываются обычными мифами, которые непонятно по какой причине кочуют из форума в форум. В этом посте я собрал основные мифы о "счатливом советском детстве", в которые многие (и, возможно, вы сами) продолжаете свято верить. Заходите под кат, там интересно)
1. Миф про «отличные ясли и детсады».
Практически все годы своего существования СССР гордился тем, что мол у него детских садов больше, чем в США — стало быть, эти проклятые пиндосы скоро загнуться. Этот миф базируется на той же основе, что и мифы о бесконечно огромных тоннах чугуна и намолотах зерновых, якобы должных показать отличную ситуацию в экономике.
Миллиардов тонн чугуна в США не было по одной простой причине — в более современных производственных цепочках он попросту не был нужен. С детсадами была примерно та же ситуация — в США один работающий член семьи (чаще всего — отец) мог отлично обеспечивать семью. С Советском же союзе оба родителя были вынуждены работать , чтобы прокормить семью и не считаться "тунеядцами" (уголовная статья в СССР), "декретный отпуск" для матери (размером в год) в СССР ввели только в 1968 году — вот вам и вся причина такого огромного количества детсадов и яслей.
Теперь о качестве. Как и во всех других сферах, в советских детсадах процветала казёнщина и принудиловка. За какие-то невинные проступки детей наказывали стоянием в углу в одних трусах и нередко могли ударить — в СССР телесные наказания считались нормой. Нередко ребенок даже не понимал, за что его наказывают, но приучался к мысли, что "власть всегда сильнее" и "надо слушаться".
Чисто советская "коллективщина" начиналась уже с детсада — детей, еще достатчно свободных и разных, втягивали во всякие коллективные игры и хороводы, пение хором, хождение строем и т.д. — приучая к мысли, что индивидуальные стремления и желания это очень плохо, а вот ходить строем — это хорошо.
Если вы всё еще тоскуете по детскому садику "как в СССР", просто подумайте, хотите ли вы отдать своего ребенка в заведение, где его будут ходить учить строем, давать по рукам за малейшее "вольнодумство", какая-то толстомясая бабища сможет в любой момент его стукнуть, а ещё ребенку будут внушать мысль, что вот этот плешивый дед с портрета — это гений всех времен и народов, которого никому не дано превзойти.
Ну что, хочется отдать малыша в такой детсад? То-то.
2. Миф про «отличное детское питание, без ГМО!»
Я уже не раз писал про миф о каком-то "особенно хорошем" советском питании (стостоящим из сосисок, каш, картошки, разбавленного молока и синих кур), но на детском нужно остановиться отдельно. Начнём с того, что многие дети в СССР воспитывались без грудного молока — в советской пренатальной системе это считалось абсолютной нормой. Чем это плохо — гуглите, слишком много писать.
Что было дальше? Из роддома ребенок попадал домой, где для него не было нормального детского питания. Ради интереса поспрашивайте у своей мамы, чем она кормила вас в этот период, узнаете много интересного — как из подручных продуктов с помощью разбавленного молока, манной крупы и мясорубки матери пытались приготовить хоть что-то, годное для питания ребенка. По данным ВОЗ, в 1970-е годы (тот самый ваш "благословенный застой"), около 70% советских младенцев страдали ожирением из-за питания практически исключительно углеводами. Зато ракеты были — ого-го! А спутники — эге-гей! А также в области балета мы дали Штатам пиздюлей.
Затем ребенок попадал в ясли или детский сад (практически обязательно, см. миф номер 1), где кормежка была, как правило, ужасной — даже в том случае, если "по правилам" полагалось что-то неплохое. Вспомните детсадовских поваров и работников столовых в СССР. Что, вспомнили? Помните там хоть одну худую тетку даже в "худшие перестроечные времена"? Их просто не было — из детсадовских столовых продукты тащили баулами, причем тащили все — от старшего повара до последнего завхоза, должность означала лишь "ранжирование спижженого" по качеству и количеству. Что оставалось детям? Детям оставалось есть жидкие противные борщи, водянистую манку с комками, вонючие хлебно-честночные мякиши под названием "котлеты" и разваренные до состояния клейстера макароны — от детсадовской жрачки многих детей просто рвало (в прямом смысле).
И если про другие факты об СССР вы можете сказать — "ты Максим не помнишь, как там было", то свой советский детский садик я запомнил очень хорошо — был всё именно так, как я пишу. И это был еще один из лучших детсадов в столице БССР! Мне страшно представить, что было в провинции.
3. Миф про «отличное детское образование и школы».
Миф про "отличное советское образвование" — пожалуй, один из самых живучих и вредных. Я ещё напишу отдельно, как "высокообразованные советские люди" в конце восьмидестяых годов заряжали банки с водой у телевизора, а сегодня поговорим о школе.
Точно так же, как и в детском саду, в советской школе навязывали "корпоративные ценности" и учили ходить строем. Все должны были носить одинаковую форму и галстуки, проходя соответствующий "обряд инициации". Образование строилось на принудиловке — левшей насильно переучивали в правшей, талантливых и одаренных детей совковые училки часто заклевывали до полуовощного состояния — "будь как все, не выделяйся, не выпендривайся!" Были популярны и расправы над "белыми воронами" — класс, состоящий из средненьких умов, поощряемый и управляемый бандой из 3-4 двоечников, мог всячески травить и издеваться над "отличниками и зубрилами" — то есть теми, кто хотел и мог учиться хорошо, много читал и т.д. Конечно, так было не везде — но случалось очень часто и при полном попустительстве учителей.
Сама советская система образования была пострена на том, чтобы "давать показатели". Никто не заботился о том, чтобы дать ребенку какие-то фундаментальные знания и научить свободно мыслить — главное, чтобы он оттарабанил всё заученное и получил хорошую отметку, показателем "успешности класса" считалось отсутствие в нём двоечников, а не наличие каких-то одаренных умов.
В общем, из советской школы дети часто выходили с весьма посредственными знаниями, но с привитым (часто — на всю жизнь) ощущением, что надо "слушаться коллектив" и не спорить с властью.
4. Миф про «свободу детей в СССР».
Советские идеологи тех лет везде трубили о том, что мол в СССР дети какие-то "особенно свободные", мол только в советской системе это стало возможным и т.д.
На самом деле детство советского ребенка было полно настоящего принудительного труда в полном смысле этого слова. Начиная с детского садика детям назвязывались "дежурства" — дети были ОБЯЗАНЫ по очереди делать какую-то казарменную работу, например по уборке помещения, мытью окон, прополке грядок на пришкольном участке и т.д. "Отказников" подвергали всяческому остракизму как со стороны "власти" (педагогов, воспитателей), так и внутри коллектива.
Больше того, считалось "нормой" сослать детей "на картошку", а в Средней Азии — "на хлопок", где с помощью принудительного детского труда достигались показатели "колхозов-миллионеров". Знаете, что такое уборка хлопка? Это не приятные прогулки луноликой Айгюль по залитым солнцем полям — это тяжелейшая работа по перетаскиванию 20-киллограммовых мешков и ручной сбор обрызганных дефолиантами и десикантами растений. С этих работ дети часто возвращались больными. Денег за это не платили, эта работа считалась "пионерским долгом".
В общем, никакой "свободы детей" в СССР не было — была самая настоящая эксплуатация.
5. Миф про «особую безопасность советского детства».
Отдельный и очень популярный миф якобы про "особую безопасность" советского детства — якобы, в то время "даже двери не запирали на замок, все люди были братья!". Да, а ещё все жили до 150 лет и просыпались по ночам от счастливого смеха.
Всем верующим в этот миф рекомендую ознакомиться с советской статистикой по грабежам и бандитизму — показатели были весьма высокими даже по официальным данным. Кроме того, в те годы было немало серийных маньяков и убийц — вроде Чикатило или менее известного московского маньяка по имени Мосгаз — да, эти страшные чудища в человеческом обличьи были рождены именно в СССР и орудовали при советской системе. К педофилии в те годы было тоже намного более терпимое отношение — ну ущипнул дяденька девочку за попку, ну что тут такого! Случаи изнасилования детей также были весьма нередки — часто это случалось на той самой "картошке", куда девочек отправляли из школы.
В этом пункте хочется затронуть ещё один вопрос — собственно, безопасность среды для ребенка. Из-за скученного и тесного жилья дети немалую часть времени проводили на улице. Я , когда оставались популярными еще многие "советские развлечения" из 1970-80-х годов, вроде бросания в костёр баллонов из-под дихлофоса, пугачей из болтов, карбида, ракет из селитры а также прогулок по крышам и стройкам.
Надо быть полным идиотом, чтобы утверждать, что нынешние дети, проводящие больше времени за компьютером и цивилизованным активным отдыхом, вроде велопрогулок или покатушек на скейтах, чем-то "обделены" в сравнении с советскими. Нынешнее детство намного интереснее и безопаснее, чем детство в СССР.
Вот такие мифы о детстве в мне удалось собрать. Буду рад, если поделитесь этим постом с друзьями)
А в комментах напишие, таким ли было ваше советское детство, что вам запомнилось о нём?
Лозунг из «Песни советских школьников» Д. Салимана-Владимирова на слова В. Гусева «За детство счастливое наше спасибо, родная страна» в душе, наверное, каждого, кто рожден в Советском Союзе. И действительно, практически все, чьи детские годы пришлось на 1970−1980-е годы с теплотой и нежностью вспоминают то время. Не только дешевое и вкусное мороженое и игры во дворе и на спортивных площадках, но и обязательные в то время пионерские дела — сбор макулатуры и металлолома, костры и конкурсы. Собственно, одна из причин той ностальгии, которую, согласно социологическим опросам, испытывает большинство россиян по Советскому Союзу, связана с добрыми воспоминаниями о беззаботных юных годах, которые тогда, позволю себе заметить, были у всех, в том числе, насколько это вообще возможно, у сирот.
И есть с чем сравнивать старшему и среднему поколению — с детством детей и внуков, лихим детством 1990-х и даже отчасти «тучных» нулевых. Впервые за многие годы страна столкнулась с таким, казалось бы, давно изжитым явлением, как беспризорность. Появилось то, чего у советских детей быть не могло, — абсолютное дикое расслоение в материальном положении, когда одни малыши сызмальства привыкают к роскоши, а другие при живых родителях вынуждены прозябать если не в полной нищете, то в весьма ощутимой бедности.
Видеть это больно, особенно зная, что было гарантировано каждому ребенку, когда в нашей стране еще не восторжествовала рыночная мораль, где все продается и покупается. В этом материале попробую напомнить, чем же так счастливо было детство в СССР.
Практически каждый советский ребенок, в отличие от постсоветских, мог оказаться при желании родителей в детском саду и даже при необходимости в яслях. Насколько это хорошо для самих малышей — сказать трудно, хотя, без сомнения, они могут в этом случае немного привыкнуть к жизни в коллективе, а вот то, что для родителей это было серьезным подспорьем факт неоспоримый, особенно для мам. Равенство полов гарантировала не только Конституция, но и возможность для женщин работать наравне со своими мужьями, а добиться этого без детских садов практически нереально.
В рыночную эпоху на выручку пришли няни, но это удовольствие дорогое — не каждая семья потянет. Да и небезопасное, — конечно, убийство малышки нездоровой, похоже, психически сиделкой — это крайность, но определенные проблемы, пусть далеко не такие страшные, периодически возникают. Так что забота советского государства о том, чтобы малыши всегда были под присмотром не одной только нянечки, вспоминается действительно с ностальгией.
Пусть даже само пребывание в детских садах таких чувств и не вызывает. Кому-то тогда пенка в молоке не нравилась, кому-то суровая воспитательница, но так и хочется пожелать детям последующих поколений, чтобы у них такие же были самые неприятные воспоминания о своих ранних годах.
Реальность же такова, что криминальная хроника переполнена сообщениями о преступлениях в отношении детей. Такого в то время, которое мы частенько вспоминаем самым добрым словом, точно не было. Просто потому что была упомянутая высокая обеспеченность местами в детских учреждениях, а там был серьезный контроль, как и в школах, в группах продленного дня. Ну и было суровое наказание — каждый мерзавец понимал, что его ждет суровая кара закона, если он нападет на несовершеннолетнего, вплоть до исключительной меры наказания в некоторых случаях.
Даже в старые добрые советские годы абсолютного равенства в доступе к хорошему образованию не было, но степень неравенства была существенно ниже, чем сейчас. И имелась она только по одной единственной территориальной причине — в крупных городах, как правило, проще было найти квалифицированного преподавателя в школе и техникуме, а также в качестве репетитора. В этом плане никаких существенных подвижек не произошло. А если они и есть, то в сторону увеличения диспропорции из-за переезда квалифицированных педагогов в столицу и другие мегаполисы. Учителя, как и представители многих других специальностей, разумеется, ищут более выгодную в финансовом плане работу, которую в Москву или Петербурге, конечно, подыскать проще, чем в маленьком местечке, которое само еще далеко не на каждой карте можно найти.
Но теперь к тем старым проблемам добивался еще фактически имущественный ценз, ведь многие школы коммерческие. Причем платность образовательной, как теперь принято говорить, услуги отнюдь еще не гарантирует ее качества, но зато вполне зримый финансовый порог на пути ее получения устанавливает.
Введение ЕГЭ во многом оправдывалось борьбой с коррупционными проявлениями в системе образования и стремлением дать больше возможностей детям из периферии поступить в престижные вузы, прежде всего, Москвы и Питера. Но целый ряд из них выведен за скобки, что само по себе уже свидетельствует об отсутствии декларированных единых требований, а самое главное, никого серьезного облегчения задачи для иногородних абитуриентов не произошло. Ведь и раньше многие могли приехать поступать из глубинки — важно было иметь место, где остановиться, и достаточно средств, чтобы прокормить себя, а может быть, и всю молодую семью. В советские годы с этим было непросто — многие студенты вынуждены были подрабатывать. Теперь, особенно в условиях кризиса, работа для многих юношей и девушек вообще выходит на первый план, и вряд ли это во многих случаях идет на пользу учебе. Те же, у кого родители разбогатели в годы, когда страна летела вразнос, все чаще выбирают учебу в Западной Европе и США, простым трудящимся в подавляющем большинстве недоступную.
Сейчас уж трудно даже себе представить, что когда-то, всего несколько десятилетий назад, во многих полуподвальных помещениях были не магазины, а детско-юношеские спортивные школы, в одну из которых ходил и автор этих строк. Занятия классической или, как ее теперь именуют, греко-римской борьбой не сделали меня чемпионом, но помимо физической закалки, без сомнения, были полезны закалкой духовной — они научили преодолевать трудности, какими бы сложными они вначале ни казались.
В общем, возможностей для занятий спортом у подростков советской эпохи было на порядок больше, чем у современных. Ассортимент тогдашних спортивных универмагов был поскромнее современных профильных супермаркетов, но намного дешевле. А значит, намного доступнее самому широкому слою родителей. Именно поэтому воспитать чемпионов тогда было проще — меньше затрат и намного выше конкуренция, в ходе которой и появлялись настоящие самородки в самых разных видах спорта.
Но все же главная задача у спортивных секций состояла в другом — дать юношам и девушкам занятие во внеурочное время и укрепить их здоровье. Многие ветераны Афганистана потом признавались, что в немалой степени им помогла та спортивная форма, которую они смогли получить на занятиях на стадионах и в ДЮСШ.
Признание превосходства советской системы физкультуры и спорта, прежде всего, для подрастающего поколения видится и в нынешних попытках возродить ГТО. Этот значок был лучшим, чем любая справка, свидетельством благополучного состояния здоровья.
Но даже те из ребят и девчонок, кто не мог или не хотел заниматься в секциях, могли тренироваться самостоятельно. К их услугам были спортивные площадки, а зимой катки, залитые во многих дворах.
В зимние месяцы целыми семьями люди ездили кататься на беговых лыжах, а летом купаться на море или в ближайшем от дачи водоеме. Поколениям детей 1970-х и 1980-х нет смысла напоминать, что все это было или намного дешевле, чем при рыночном курсе, или вовсе бесплатно.
Каждый советский ребенок сталинской эпохи знал, что каждую весну дядя через репродуктор сообщит об очередном снижении цен. Каждый ребенок в капиталистической России догадывается, что стоимость его одежды, обувь и игрушек вырастет за год в первую очередь, причем вне зависимости от того, сколько долларов будут давать за баррель нефти. Ничего личного — просто такова воля незримой руки рынка: родители себе во всем откажут, но не детям. Поэтому цены на детские товары растут так же быстро, как сами дети, а это в свою очередь означает, что семьям нужно покупать все новые костюмы, платья, пальто и куртки. Какой же капиталист откажет себе в удовольствии погреть руки на родительской любви. Поэтому незримая рука рынка слезам не верит, в том числе надрывающейся на трех работах многодетной матери.
При социалистическом укладе, о котором многие из нас признаются социологам в симпатии, все было иначе. Легендарная фраза «Все лучшее — детям!» претворялась в жизнь неуклонно. В результате самый обычный мальчишка страны Советов мог запросто иметь немецкую железную дорогу, которую теперь могут себе позволить разве что немногие богатые коллекционеры и их дети. Ни одна советская девчонка не могла опасаться, что будет выглядеть на празднике скромнее других — равенство, обругиваемое антисоветчиками «уравниловкой», тут помогало мамам и папам юных леди.
Низкие цены на детские товары, конечно, имели негативные последствия в виде пресловутого дефицита, но свою задачу — обеспечить каждого малыша всем необходимым при любом материальном положении его родителей — решали вполне успешно. И именно применительно к детским вещам статья за спекуляцию, которая была в советском Уголовном Кодексе, представлялась вполне справедливой и разумной. Действительно спекулировать на любви матери и чувствах отца, на сентиментальности бабушек и дедушек как-то нехорошо даже по современным меркам почти лишенного эмоций капитализма.
Сейчас многое из социалистической действительности нам кажется само собой разумеющимся, например, пионерские лагеря. Между тем само их название говорит о том, что учреждения детского отдыха возникли в советскую эпоху вместе с пионерской организацией, которая и дала им соответствующее название. О летних каникулах Советское государство заботилось едва ли не с такой же серьезностью, как о вопросах национальной безопасности. Отчасти потому что они связаны друг с другом — благополучие и обороноспособность страны обусловлены в немалой степени образованием и состоянием здоровья подрастающего поколения.
Тогда все, от генерального секретаря до парторга маленького предприятия и колхоза, загодя думали о том, как организовать длинные летние каникулы таким образом, чтобы дети не сидели в пыльном, загазованном городе, а поехали бы на природу, по возможности к морю и чтобы это было доступно буквально каждой семье с любым достатком.
Форма пионерских лагерей представлялась оптимальной — она позволяла и родителям немного перевести дух, чтобы в другой летний месяц поехать куда-нибудь уже всей семьей. Сейчас же все чаще дети остаются в городе, что не только не способствует их здоровью и физическому развитию, но и обедняет духовно. Ребята не видят ничего дальше своего двора, а то и дальше своего компьютера.
Особенно, надо полагать, обидно им потом, в сентябре, слушать рассказы сверстников о том, как те здорово провели лето. Дети, родители которых не могут вывести их в поездку в теплые страны или хотя бы на дачу, должны иметь возможность получить от государства гарантированную путевку в Крым или в Сочи, в пионерский лагерь.
Возрождение «Артека», одной из главных и известных во всем мире детских здравниц времен СССР, — это очень хорошее начинание. Но требуется целая сеть детских и спортивных лагерей в курортных местах, чтобы проблем с путевками не было, а стоимость их была минимальной или вовсе равной нулю. Тут советский опыт, когда практически у каждого предприятия был свой пионерлагерь, а иногда даже не один, представляется уж точно полезным.
Плюсов у социализма было много — тут и уверенность в завтрашнем дне, и отсутствие расслоения, а соответственно, и резких противоречий в обществе, но все-таки спокойное и счастливое детство в этом ряду главное достоинство. Тут в соревновании двух общественно-политических систем, как и в целом в образовании, Советский Союз мог бы дать фору большинству развитых западных стран, не говоря уж о слабых и вечно развивающихся, но так пока и не развившихся государствах. Но от этого бесценного наследия в 1990-е годы Россия-матушка едва сама не отказалась как от «наследия тоталитаризма». Хотя что может быть плохого в обеспечении интересов детей, а значит, и интересов общества в целом?
