Автор труда закат европы. Кратко о книге О. Шпенглера «Закат Европы. Этапы западной цивилизации

Дисциплина: Русский язык и литература
Тип работы: Реферат
Тема: «Закат Европы» Освальда Шпенглера

Реферат по книге «Закат Европы»
Содержание:

Введение 3

«Закат Европы» Освальда Шпенглера 5

Заключение 11

Литература 12

Введение

Освальд Шпенглер - немецкий философ, историк, представитель философии культуры. Его главное сочинение \"Причинность и судьба. Закат Европы\" (1918-1922) в период между двумя мировыми войнами пользовалось огромным успехом. Шпенглер развил учение о культуре как множестве \"замкнутых\" организмов, выражающих коллективную \"душу\" народа и проходящих определенный жизненный цикл, длящийся около тысячелетия. Умирая, культура перерождается в свою противоположность - цивилизацию, в который господствует техницизм.

Освальд Шпенглер родился 29 мая 1880 года в семье почтового чиновника Бернхарда Шпенглера и его жены Паулины.

Осенью 1891 года семья переехала в старинный университетский город Галле, где Освальд продолжил обучение в гимназии Латина, делавшей упор на гуманитарную подготовку своих воспитанников, прежде всего на преподавание древних языков. Современным языкам в Латине уделяли меньше внимания, и поэтому Шпенглер, хотя и читал по-английски, по-французски, по-итальянски и немного понимал русский язык, говорить или писать на этих языках не решался.

Смерть отца летом 1901 года побудила Освальда перейти в Мюнхенский университет. В конце концов Освальд вернулся домой, в Галле, чтобы завершить образование и защитить диссертацию, дававшую право преподавания в старших гимназических классах.

В 1908 году приступил к работе в одной из гамбургских гимназий. в марте 1911 года позволила ему перебраться в Мюнхен,

\"Закатом Европы\". Работа над первым томом продолжалась около шести лет и была закончена в апреле 1917 года. Его публикация в мае следующего года вызвала настоящий фурор, первый тираж был раскуплен моментально, в мгновение ока из безвестного отставного учителя, изредка публиковавшего статьи об искусстве, Шпенглер превратился в философа и пророка, имя которого было у всех на устах. Только в 1921-1925 годах и только в Германии вышло 35 работ о Шпенглере и об этом его произведении.

В самой популярности \"Заката Европы\" таился некий парадокс, так как книга предназначалась для весьма узкого круга читателей-интеллектуалов. Но тот налет сенсационности, который сопровождал книгу Шпенглера со времени ее появления и от которого так и не удалось избавиться, породил множество искажений и недоразумений вокруг этого шедевра, цель которого, по словам самого автора, заключалась в том, чтобы \"попытаться впервые предопределить историю\".

Появление первого тома \"Заката Европы\" вызвало небывалый ажиотаж, ибо его автор сумел определить идейную ситуацию в Германии тех лет как никто другой и превратился в интеллектуальную звезду своего времени.

Однако чем более шумным становился успех книги у читателей, тем более ожесточались и нападки на нее. Работа над вторым томом \"Заката Европы\", который Шпенглер хотел завершить к весне 1919 года, была прервана в связи с бурными событиями в Германии, переключившими его внимание на другие проблемы. К тому же ожесточенная полемика вокруг книги заставила его еще раз продумать концепцию, и лишь в апреле 1922 года рукопись была завершена.

Разразившийся в 1929 году мировой экономический кризис подтверждал тревожные предчувствия Шпенглера.

«Закат Европы» Освальда Шпенглера

В произведении Освальда Шпенглера «Закат Европы» история рассматривается, как чередование культур, каждая из которых представляется им в виде неких изолированных друг от друга организмов, коллективных личностей, каждая из которых подобна людям, их составляющим, обладает некой символической “прадушой”, “генетическим кодом”; из них развивается, расцветает, стареет и гибнет. Помимо “души”, каждая культура имеет свою “физиогномику”, т.е. меняющееся выражение “лица” и “жестов”, отражающих в ходе истории своеобразие этой “души” в виде искусства и особенностей народной жизни. Вот что пишет

«Культуры есть организмы. История культуры – их биография. Данная нам, как некоторое историческое явление в образе памяти, история китайской или античной культуры морфологически представляет собой аналогию с историей отдельного человека, животного, дерева или цветка. Если мы хотим узнать ее структуру, то сравнительная морфология растений и животных давно уже подготовила соответствующие методы. Феноменами отдельных, следующих друг за другом, рядом вырастающих, соприкасающихся, затеняющих и подавляющих одна другую культур исчерпывается все содержание истории. И если предоставить всем ее образам, которые до сего времени слишком основательно были скрыты под поверхностью тривиально протекающей так называемой «истории человечества», свободно проходить перед умственным взором, то, в конце концов, несомненно, удастся открыть тип, первообраз культуры как таковой, освобожденный от всего затемняющего и незначительного и лежащий, как идеал формы, в основе всякой отдельной культуры».

В истории человечества автор выделяет 8 культур: египетскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, греко-римскую, византийско-исламскую, западноевропейскую и культуру майя в Центральной Америке. В качестве новой культуры, по Шпенглеру, грядет русско-сибирская культура. С наступлением цивилизации начинает преобладать массовая культура, художественное и литературное творчество теряет свое значение, уступая место бездуховному техницизму и спорту.

«Закат Запада, рассматриваемый таким образом, означает немного нимало как проблему цивилизации», - пишет Шпенглер. «В этом заключается один из фундаментальных вопросов всей высшей истории. Что такое цивилизация, взятая как органическо-логическое следствие, завершенное воплощение и окончание культуры?

Ибо каждая культура имеет свою цивилизацию. Впервые оба этих термина, обозначавшие ранее некое неопределенное различие этического толка, понимаются здесь в периодическом смысле, как выражение строгого и последовательного органического следования. Цивилизация есть неизбежная судьба культуры. В этой стадии достигается вершина, с которой можно решать последние и тяжелейшие вопросы исторической морфологии. Цивилизации представляют собой предельные и наиискусственейшие состояния, на которые способен высший тип людей. Они есть завершение; они следуют как ставшее за становлением, как смерть за жизнью, как закостенелость за развитием, и как это видно на примере готики и дорики, вслед деревне и детству души - духовная дряхлость и каменный, окаменевший мировой город. Они означают конец, они неизбежны, но их каждый раз достигают с внутренней необходимостью.»

О.Шпенглер создает свой метод исследования истории, в рамках которого рассматривает ряд культурных формаций древности, и на основе проводимых им параллелей с современностью пытается определить судьбу Запада. Он не только изучает историю культуры, но и ставит вопрос о будущем европейской культуры.

Интересно то, что для Шпенглера нет единой мировой культуры. Есть лишь различные культуры, каждая из которых имеет свою собственную судьбу: «Но «человечество» не имеет цели, идеи, плана, точно также как и вид бабочек или орхидей. «Человечество» представляет собой зоологическое понятие или пустое слово. Позволив этому фантому исчезнуть из круга формальных исторических проблем, можно будет наблюдать проявление потрясающего богатства действительных форм», - считает автор.

Шпенглер утверждает, что культура - это прафеномен всей прошедшей и будущей всемирной истории. « Прафеномен - это то, в чем заключается непосредственно доступная взору идея становления. Гете ясно видел своим мысленным взором идею прарастения в образе каждого отдельного, случайно выросшего или вообще возможного растения», - пишет он.

Каждая культура, по Шпенглеру, проходит через все возрастные стадии отдельного человека. Каждая имеет свое детство, свою юность, свою зрелость и свою старость.

Шпенглер останавливается на рассмотрении трёх исторических культур: античной, европейской и арабской. Им соответствуют три “души” - аполоновская, избравшая в качестве своего идеального типа чувственное тело; фаустовская душа, символом которой является беспредельное пространство, динамизм; магическая душа, выражающая постоянную дуэль между душой и телом, магические отношения между ними. Отсюда вытекает содержание каждой из культур. Западноевропейскую душу автор называет фаустовской.

О. Шпенглер пишет: “Чем более приближается культура к полудню своего существования, тем более мужественным, резким, властным, насыщенным становится ее окончательно утвердившийся язык форм, тем увереннее становится она в ощущении своей силы, тем яснее становятся ее черты. В раннем периоде все это еще темно, смутно, в искании, полно тоскливым стремлением и одновременно боязнью. Наконец при наступлении старости начинающейся цивилизации, огонь души угасает. Угасающие силы еще раз делают попытку, с половинным успехом – в классицизме, родственном всякой умирающей культуре – проявить себя в творчестве большого размаха; душа еще раз с грустью вспоминает в романтике о своем детстве. Наконец, усталая, вялая и остывшая, она теряет радость бытия и стремится – как в римскую эпоху – из тысячелетнего света обратно в потемки перводушевной мистики, назад в материнское лоно, в могилу…”

По Шпенглеру, в основе каждой культуры лежит душа, а культура - это символическое тело, жизненное воплощение этой души. Но ведь всё живое когда-нибудь умирает. Живое существо рождается, чтобы реализовать свои душевные силы, которые затем угасают со старостью и уходят в небытие вместе со смертью. Такова судьба всех культур. Шпенглер не объясняет истоки и причины рождения культур, но зато их дальнейшая судьба нарисована им весьма выразительно. Автор выражает это следующим образом:

«Каждая душа имеет религию. Это лишь другое слово для бытия. Все живые формы, в которых она проявляется, все виды искусств, учения, обычаи, все метафизические и математические миры форм, каждый орнамент, каждая колонна, каждый стих, каждая идея в своей глубине религиозна и должна быть такой. Отныне же она не может быть более таковой. Сущность всякой культуры - религия; следовательно, сущность всякой цивилизации - иррелигиозность...

Это угасание живой внутренней религиозности, которое постепенно влияет на мельчайшие проявления бытия и их реализует, есть то, что предстает в исторической картине мира как поворот культуры к цивилизации, как климакс культуры, как я называл это ранее, как хронологический поворот, после которого душевная плодотворность вида \"человек\" навсегда исчерпана и место зачатия занимает конструкция. Если понимать слово бесплодность во всей его изначальной суровости, то оно обозначает целостную судьбу мозговитого человека мировых городов, и к важнейшим явлениям исторической символики относится то, что этот поворот заключается не только в исчерпании Великого Искусства, общественных форм, Великих мыслительных систем, Большого стиля вообще, но и выражается также чисто физически в бездетности и расовой смерти цивилизированных, оторванных от земли слоев, явлении, которое многие заметили и о чем сожалели во времена римской и китайской империй, но в силу необходимости не могли смягчить».

Весьма интересен момент противопоставления О.Шпенглером понятий «культура» и «цивилизация», что было заметно в вышеприведенном отрывке.

Под цивилизацией он понимает итог, завершение и исход всякой культуры. \"Цивилизация - это те самые крайние и искусственные состояния, осуществить которые способен высший вид людей\". О. Шпенглер называл цивилизацией одряхлевшую культуру, реализовавшую свои цели, подошедшую к концу своего существования.

«Что же такое цивилизированная политика завтра в противоположность к культивированной вчера?» - спрашивает автор. И вот его неутешительный ответ: «В античности это была риторика, в (Западной) Европе - журналистика, а именно на службе у той абстракции, которая представляет власть цивилизации, у денег». И еще: «Человек культуры направляет свою энергию во внутрь, человек цивилизации - во вне. ... Жизнь - это осуществление возможного, а для мозговика существуют лишь экстенсивные возможности.»

Культура жива до тех пор, пока она сохраняет глубоко интимную, сокровенную связь с человеческой душой. Душа культуры живёт не сама по себе, а лишь в душах людей, живущих смыслами и ценностями данной культуры. «Каждое искусство смертно, не только отдельные произведения, но и искусства сами. Наступит день, когда прекратится бытие последней картины Рембрандта и последнего такта моцартовской музыки, хотя, возможно, еще сохранятся расписанный холст и нотный лист, так как исчезнут последние глаз и ухо, которым был доступен их язык форм».

Если культура перестанет притягивать и вдохновлять человеческие души, она обречена. Отсюда Шпенглер видит опасность, которую несёт с собой цивилизация. Нет ничего дурного в благоустройстве жизни, но когда оно поглощает человека целиком, то на культуру уже не остаётся душевных сил. Он ничего не имеет против удобств и достижений цивилизации, но он предупреждает против цивилизации, вытесняющей подлинную культуру: “Культура и цивилизация - это живое тело душевности и её мумия”.

Заключение

Еще в 1918 году, сразу же после окончания Первой мировой войны, немецкий философ Освальд Шпенглер поразил европейцев книгой \"Закат Европы\". Книга стала интеллектуальным бестселлером, но история пошла своим путем, и мрачные предсказания Шпенглера не сбылись. На протяжении бурного и кровавого века Европе хватало политической воли, чтобы после катастроф возрождаться буквально из пепла, не изменяя своим фундаментальным ценностям: свободе, индивидуализму, демократии. В своих работах Шпенглер развивал учение о культуре как множестве замкнутых \"организмов\", выражающих \"душу\" народа и проходящих определенный жизненный цикл. Западноевропейскую культуру со \"страстной душой первооткрывателя\" философ называет \"фаустовской\". Из идей Шпенглера развилось новое направление в культурологии и философии науки. После его работ исследователи стали замечать то, что раньше ускользало от их внимания. Теперь уже нельзя обойтись без исследования того, как, каким образом внерациональные смысловые основания культуры детерминируют развитие не только религии и искусства, но и науки и техники. И заслуга открытия этой проблемы принадлежит Шпенглеру. Его “Закат Европы” стал не только событием культурологии, но и событием европейской культуры.

Литература

1. Шпенглер О. Закат Европы. Т.1 . – М., 1993 г.- 667 с.

Что такое история? Нескончаемый поток времени, на берегах которого покоятся важные события прошлого или же смена эпох, которые зарождаются, существуют и гибнут, отворяя тем самым двери новому поколению? В «Закате Европы» Освальд Шпенглер склонялся ко второму варианту развития событий. Он верил, что существуют культуры, которые становятся цивилизациями, а после, отжив своё, исчезают. Краткое содержание «Заката Европы» Освальда Шпенглера поможет разобраться в этом вопросе.

Немного об авторе

Освальд Шпенглер родился 29 мая 1880 года в маленьком провинциальном городе Бланкенбурге в семье почтового чиновника. В 1891 году семья Шпенглеров переезжает в другой город. Здесь Освальд имеет возможность изучать латинский язык, математику, философию и естественные науки. Заканчивая учебу в университете, защитил диссертацию «Метафизические основы философии Гераклита», получил степень доктора философских наук и начал преподавательскую деятельность в Гамбурге.

Сначала работает учителем математики, параллельно пытается заниматься публицистикой, но после того, как ко власти пришли нацисты и изъяли одну из его книг, начал вести уединенный образ жизни. Умер 8 мая 1936 года, незадолго до своей кончины выдвинул предположение, что Третий Рейх не просуществует и десяти лет. Он оказался прав.

Философские взгляды

Автор «Заката Европы» Освальд Шпенглер был в своем роде уникальной личностью. Его идеи вызывали резонанс в широких кругах научных деятелей. Особой популярностью пользовались взгляды Шпенглера, касающиеся исторического развития наций и культуры.

Основным предметом философских исследований Шпенглера выступала морфология всемирной истории. Он изучал своеобразие мировых культур, которые рассматривал как полноценные и неповторимые органические формы. Шпенглер не желал признавать общепринятую классификацию исторических эпох. Древний мир, Средневековье, Новое время - все это было слишком скучным, неправильным и простым, к тому же порождало больше вопросов, чем ответов. Да и сложно применить подобную классификацию к обществам неевропейского происхождения.

В полной мере осознав эту проблему, Шпенглер предложил взглянуть на мировую историю под другим углом. Краткое содержание «Заката Европы» Освальда Шпенглера в полной мере отображает его основные идеи.

Ученый уверен, что мировую историю следует рассматривать как скопление независимых друг от друга культур, которые существуют подобно живым организмам. Они также имеют точки начала и конца, периоды расцвета и упадка. Такая позиция Шпенглера полностью нивелировала стандартную идею исторического процесса. Он говорил, что история имеет циклический порядок становления, в ходе которого рождались и умирали независимые друг от друга культуры.

Идейный базис

Как и представители классической немецкой философии XIX века, Шпенглер различал науки о природе и духе. Он часто повторял: «Средство для познания мёртвых форм - закон, средство для понимания живых - аналогия». Вот только Шпенглер был уверен, что науками стоит называть исключительно естественные дисциплины, но никак не историю. Он не желает воспринимать процесс становления человечества как линейную парадигму. Немецкому философу история мирового развития представляется в виде рождения и упадка отдельных культур, о чем он и говорит в «Закате Европы». В книге Шпенглер описывает основные принципы соотношения культуры и цивилизации, которые можно считать идейным базисом произведения:

• Культура - это основное содержание истории.
• Культура, как и человек, имеет этапы взросления: детство, юность, зрелость, старость.
• Культура - это человеческая индивидуальность самого высокого уровня.
• Каждой новой культуре присуще новое мировоззрение.
• У каждой культуры есть собственная цивилизация.

О книге

Произведением «Закат Европы» Шпенглер повлиял на становление философской мысли тысячи, а то и миллиона читателей. Первая публикация увидела в свет в 1918 году, после окончания Первой мировой войны. Многие исследователи жизни и деятельности Шпенглера отмечают, что именно война стала тем толчком, который сделал идеи философа популярными среди читателей. Ведь, как ни посмотри, а эта книга по-своему является пророческой. Ее основная мысль и спрогнозированные исходы событий стали реальностью спустя десятилетия. Поэтому без краткого содержания «Заката Европы» О. Шпенглера сложно будет разобраться в идеях писателя и философа, которые воплотились в жизнь и так же актуальны в уже наступившем будущем.

«Закат Европы» - это двухтомное произведение, в котором заключены две основные идеи. Первая говорит о том, что европейская цивилизация - всего лишь одна из многих, и она ничем не превосходит остальные. Вторая идея более сложная для понимания: цивилизация - это некоторый промежуток времени, описывающий культуру в период ее упадка. И чтобы с этим разобраться, необходимо ознакомиться хотя бы с кратким содержанием «Заката Европы» О. Шпенглера.

«Падение Европы»

Книга, вышедшая в 1918 году, 1 том «Заката Европы» О. Шпенглера, называется «Падение Европы». Если говорить в общих чертах, то в этом томе автор обозначил существование основных мировых культур, независимых друг от друга. Особое внимание он уделил египетской, индийской и китайской. В этом же томе Шпенглер предрекает скорое падение европейской культуры, которое повлекут за собой индустриализация и урбанизация общества.

Пересказ краткого содержания «Заката Европы» О. Шпенглера стоит начать с описания проблемы, перед которой автор ставит читателя. Первый том начинается с характеристики форм мировой истории. Шпенглер выносит на рассмотрение общественности основную проблему начала ХХ века: «Как определить историческое будущее человечества, если историки вынуждены использовать ограниченную линейную форму деления истории: Древний мир - Средневековье - Новый век?».

Несмотря на то что эту триаду исторического деления поддерживали выдающиеся умы человечества (в том числе Маркс и Вебер), Шпенглер был против. Почему? Прежде всего из-за очевидного падения европейской культуры в начале ХХ века, которое породило Первую мировую войну и революцию в России. Шпенглер объявил европейский социализм фазой упадка культуры. Именно рационализм и стремление к политической и экономической власти автор рассматривал как признаки заката западноевропейской культуры, то есть как переход Европы в стадию цивилизации.

Культура, история, природа, кризис

Продолжая пересказ краткого содержания «Заката Европы» О. Шпенглера, стоит упомянуть о том, что автор дал ответы на глобальные вопросы:

• Что такое культура?
• Что такое всемирная история?
• В чем отличие бытия мира как истории от бытия мира как природы?
• В чем заключается великий кризис современности?

Согласно произведению Шпенглера, под культурой он подразумевал величайшую форму жизни, исторический суперорганизм, который, как и все организмы, смертен. Из этого определения само собой выплывает следующее: всемирная история - это поток бытия сверхорганизмов. Шпенглер выделяет восемь основных культур. Каждая из них имеет свои формы: язык, народ, эпоха, государство, искусство, право, мировоззрение и т. д. Согласно Шпенглеру, за каждой из этих культур скрывается свое лицо, собственно об этом он говорит уже во второй главе книги «Физиогномика и систематика».

Современные этносы стремятся обладать лицом, непохожим на другие. Это проявляется в ревностном отношении к своему языку, культуре, менталитету. Собственно, как и говорил философ 100 лет назад: «Все науки будут частями единой физиогномики человечества». Шпенглер был уверен, что культуру можно изучать при помощи не только физиогномики, но и систематики, то есть причинно-следственной связи. Что касается соотношения истории и природы, то Шпенглер выдвигает версию о том, что действительность становится природой, которая и есть историей.

Трагедия человечества и начало цивилизации

Шпенглер настаивал, что у человечества нет никакой цели, идеи или плана. Оно существует подобно бабочкам или орхидеям. Рождается, существует и умирает. Всемирная история по Шпенглеру - это картина вечного рождения, изменения, становления и умирания органических форм, такими органическими формами и считает философ культуру.

В первом томе автор рассказывает о своем видении цивилизации. В целом это слово используют, чтобы обозначить противоположность варварскому и дикому образу жизни. Шпенглер же считал, что это последний период очередной культурной эпохи - каждая культура заканчивается собственной цивилизацией. Чтобы понять, о чем говорит философ, стоит обратиться к таким примерам, как расцвет и вырождение Древнего Рима и Египта.

Также Шпенглер отмечал, что любая власть, которая появляется в период развития той или иной культуры - это признак империализма, который предшествует превращению культуры в цивилизацию. Урбанизация мегаполисов, четкое разграничение на «центр» и «провинцию» - это основные признаки цивилизации, которая приведет к завершению очередной культурной эпохи.

Взывая к читателям, Шпенглер советовал им заниматься техникой, а не лирикой, мореходным делом вместо живописи или политикой вместо теории познания.

«Всемирно-исторические перспективы»

В 1922 году выходит 2 том «Заката Европы» Шпенглера. В этой работе он продолжает развивать свои идеи, но уже в более локальном смысле. Он выделяет две основные темы:

1. Историю нужно воспринимать морфологически.
2. Европейская культура трансформировалась в цивилизацию, то есть вступила в эпоху увядания.

Рассматривать краткое содержание по главам «Заката Европы» О. Шпенглера лучше, ссылаясь на второй том его произведения. Так, в первом параграфе «Возникновение и ландшафт» автор проводит аналогию культуры с органическим существом, рассматривая его «микрокосм» и собственно само космическое, телесное существование. Рассматривает проблемы мироощущения и мышления живых организмов. Подробно описывает поведение животных и растений, находя различные характеристики и схожие черты. Рассказывает о том, что такое мышление и как оно стало причиной раскола в человеческом обществе. А в завершение добавляет, что «чертами животности обладают все, кто не обладает способностью к мышлению». Развивает мысль о том, что всемирная история состоит из двух основных аспектов: существование отдельных культур и взаимоотношения между ними.

Вторая глава второго тома носит название «Города и народы». Здесь Шпенглер вводит такое понятие, как «душа города». В истории можно найти не один десяток ситуаций, когда обнаруживаются настроения масс, что можно спокойно отнести к проявлениям человеческой души. К тому же эту душевность можно применить не только к конкретному городу, но и к определенной культуре. Шпенглер рассматривает понятие «народ» как самое часто употребляемое в современной исторической науке. Шпенглер уверяет, что народ - это осознанная взаимосвязь, а не научные псевдореалии.

В четвертой главе «Государство» Шпенглер рассматривает проблему сословий, в частности знати и духовенства, которые отождествляет с мужскими и женскими течениями истории. В пятой главе рассматривает формы экономической жизни и проблематику денег в становлении культуры.

Основные моменты

Проводя характеристику работы «Закат Европы» Освальда Шпенглера, можно сказать следующее:

• В ходе мирового исторического развития выделялось восемь основных культур, которые никак не были связаны друг с другом. Они возникали и умирали, оставляя после себя новую цивилизацию и предпосылки для возникновения новой культурной среды.
• Дополняя свою идею о различных культурах, Шпенглер вводит идею расовой теории, согласно которой существуют «белые» и «цветные» культуры. «Белые» характеризуются возникновением различного рода революций. «Цветные» культуры являются характерными для народов, которые еще не пришли к техническому освоению.
• Культура - это живой организм.

Интерпретация

Освальд Шпенглер расписывал свои идеи на протяжении 1918-1922 годов. С того времени «Закат Европы» переиздавали не один раз. Книги немецкого философа переведены на множество языков, из-за чего появляется несколько блоков восприятия. Задолго до того, как вышел в мир «Закат Европы» О. Шпенглера 1993 года выпуска, автора провозгласили пророком своего времени. Томас Манн, Федор Степун, Йетс, Яков Букшпан - все они видели в Шпенглере прорицателя, предсказавшего упадок Западной Европы.

Но далее отзывы о работе приобретают множество оттенков, его слова интерпретируют по-своему, а со временем работу Шпенглера начинают рассматривать в политизированном ключе. Геббельс называет идеи Шпенглера расистскими и антисемитскими, при этом он не осуждает философа, а напротив - пытается с его помощью найти приверженцев расизма. Правда, в свое время Шпенглер опротестовал подобное заявление.

В России имя Шпенглера начали упоминать только в связи с как критикой западного антикапитализма. В 50-х годах начало развиваться новое течение интерпретации: Шпенглер стал авторитетной личностью для антиколониальных движений.

«Закат Европы» каждый интерпретирует по-разному. Но если бы Шпенглер увидел все возможные толкования своей работы, он бы всего лишь отмахнулся, ведь нельзя предсказать судьбу своего высказывания. Каждое предложение и теория имеют свою биографию, и автор абсолютно не способен контролировать их судьбу.

Шпенглер был духом своего времени. В его работе прослеживается некий трагизм и романтизм повествования. Вдохновенный идеями Ницше и Гете, Шпенглер создал свой мир, свою теорию, идею и размышления, вписав тем самым себя на страницы истории.

«Живые культуры умирают» - именно так начинается «Закат Европы» О. Шпенглера в переводе Свасьяна. И уже этого предложения более чем достаточно, чтобы понять всю глубину философской мысли и неординарность мышления немецкого философа.

Освальд Шпенглер

Закат Европы. Том 2. Всемирно-исторические перспективы

Освальд Шпенглер

Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории

Том 2. Всемирно-исторические перспективы

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ЛАНДШАФТ

I. Космическое и микрокосм

* Нижеследующие соображения заимствованы мной из метафизического сочинения, которое я надеюсь в скором времени издать.

Посмотри на цветы по вечеру, когда один за другим они смыкают свои лепестки в лучах заходящего солнца. Чем-то жутковатым веет от них: это слепое, дремотное, привязанное к Земле бытие внушает тебе безотчетный страх2. Немой лес, безмолвный луг, тот куст и этот вьюнок не тронутся с места. Это ветерок играет с ними. Свободна лишь меленькая мошка, все еще танцующая в вечернем свете: она летит куда пожелает.

Растение существует не само по себе. Оно образует часть ландшафта, в котором случай заставил его пустить корни. Сумерки, прохлада и закрытие всех цветов – это не причина и следствие, грозящая опасность и ответ на нее, но целостный природный процесс, происходящий подле растения, с ним и в нем. Каждый отдельный цветок несвободен выждать, пожелать и выбрать.

А вот животное выбирать способно. Оно освобождено от связанности всего прочего мира. Всякий рой мошкары, все еще толкущей мак над дорогой, одинокая птица, пролетающая в сумерках, лисица, подстерегающая птичий выводок, – самостоятельные малые миры в другом, большем мире. Инфузория, которая влачит в капле воды уже невидимое для человеческого глаза существование, длящееся секунду и разыгрывающееся в крошечной частичке этой малой капли, эта инфузория свободна и независима перед лицом целого мироздания. Дуб-великан, с одного из листьев которого свешивается эта капля, – нет!

Связанность и свобода – так можно выразить глубочайшее и коренное различие растительного и животного существования. Ибо ведь только растение – всецело то, что оно есть. В существе животного заложена некая двойственность. Растение лишь растение, но животное – это растение плюс что-то еще. Стадо, которое, чуя опасность, сбивается в плотный сгусток, ребенок, который с плачем виснет на матери, отчаявшийся человек, который ищет убежища в своем Боге, – все они желают возвратиться из бытия на свободе назад, в то связанное, растительное, из которого были отпущены в одиночество.

Под микроскопом видно, что в семени цветущего растения есть два зародышевых листка, ^которые образуют и защищают устремляющийся впоследствии к свету стебель с его органами кругового обращения (обмена) и размножения, и тут же третий листок, корневой побег, знак неизбежной судьбы растениявновь стать частью ландшафта. У высших животных мы наблюдаем, как в первые же часы своего высвобожденного существования оплодотворенное яйцо образует наружный зародышевый листок, который охватывает средний и внутренний листки, основу будущих органов кругообращения и размножения, т. е. растительный элемент в теле животного, и тем самым выделяет его в материнском теле, а значит, и в остальном мире. Наружный листок- символ животного существования в собственном смысле слова. Это он задает различие меж двумя явившимися в земной истории видами жизни.

Есть для них прекрасные, пришедшие из древности имена: растение – нечто «космическое», животное же – это еще и «микрокосм» по отношению к макрокосму. Живая тварь – микрокосм лишь в силу своего обособления от мироздания, что делает ее способной самостоятельно определять свое положение в нем. Только эти малые мирки свободно движутся по отношению к большому миру, который представляется их сознанию как окружающий мир, тогда как даже планеты в обращении остаются привязанными к своим громадным орбитам. Лишь обособленность, на наш взгляд, сообщает телесность (Leib) любому из объектов, выделяемых светом в пространстве. Что-то в нас противится тому, чтобы приписать тело в собственном смысле также и растению.

Все космическое несет на себе печать периодичности. В нем есть такт. Все микрокосмическое полярно. Его существо целиком выражено в слове «против» (gegen). В микрокосмическом имеется напряжение. Мы говорим о напряженном внимании, о напряженном мышлении, но и любое состояние бодрствования представляет собой, в сущности, напряжение: «чувство» и «предмет», «я» и «ты», «причина» и «следствие», «вещь» и «свойство» – все это расколото и напряжено, и, где наступает разрядка (вот слово, исполненное глубокого смысла!), там тотчас же дает о себе знать усталость микрокосмической стороны жизни, а в конечном счете наступает сон. Спящий, лишенный всякой напряженности человек ведет лишь растительное существование.

Однако космический такт – это все, что описывается направлением, временем, ритмом, судьбой, стремлением: от цокота копыт упряжки рысаков и мерной поступи воодушевленной армии до безмолвного взаимопонимания влюбленных, до такта благородного общества, внятного одному только чувству, до взгляда знатока человеческой природы, уже обозначенного мной раньше как физиогномический такт3.

Всякая свобода движений микрокосма в пространстве- продолжение жизни и дыхания такта космических кругообращений, который время от времени разряжает напряжение всех бодрствующих единичных существ в едином, даваемом в ощущениях, мощном созвучии. Тому, кто когда-либо наблюдал, как стая птиц в небе, не меняя конфигурации, взмывает вверх, поворачивает, вновь меняет курс и теряется вдали, доводилось ощутить в этом общем движении растительную надежность, «оно», «мы», не нуждающиеся ни в каких мостках взаимопонимания между «я» и «ты». В этом смысл военных и любовных танцев у людей и животных; так сплавляется в одно целое полк, идущий в атаку под вражеским огнем, так взбудораженная толпа сплачивается в единое тело, которое мыслит и действует резко, слепо и непостижимо, а через несколько мгновений может распасться вновь. Микрокосмические границы оказываются снесенными. Здесь ревет и грозит, здесь рвется и ломится, здесь летит, поворачивает и раскачивается оно. Тела сливаются, все идут в ногу, один крик рвется из всех глоток, одна судьба ожидает всех. Из сложения маленьких единичных мирков внезапно возникает целое4.

Осознание космического такта мы называем чувствованием (Fuhlen), осознание микрокосмических напряжений – ощущением (Empfindenf. Двойственность значения слова «чувственность» смазывает это в высшей степени отчетливое различие, существующее между общерастительной и исключительно животной стороной жизни. Глубинная же их взаимосвязь обнаруживается в том, что про одну сторону мы говорим «родовая», или «половая», жизнь (Geschlechtsleben), а про другую- «чувственная» жизнь (Sinnenleben). Первая неизменно несет в себе момент периодичности, такта: это проявляется в ее созвучии с великими кругообращениями небесных тел, в связи женской природы с Луной, жизни вообще – с ночью, с весной, теплом. Вторая образована напряжениями: свет и освещаемое, познание и познанное, боль и орудие, ее причинившее. У высокоразвитых видов та и другая сторона жизни выражены через особые органы. Чем совершеннее, завершенное последние, тем более очевиден смысл этих сторон жизни. Мы обладаем двумя органами обращения космического бытия: кровообращением и половым органом, и двумя органами различения микрокосмической подвижности: чувствами и нервами. Следует предполагать, что первоначально все тело было органом обращения и в то же время органом осязания.

Кровь для нас – символ живого. Беспрерывно, никогда не иссякая, во сне и наяву, перетекая из материнского тела в тело ребенка, циркулирует она по телу от его зачатия и до смерти. Кровь предков течет по цепи потомков, объединяя всех их великой взаимозависимостью судьбы, такта и времени. Первоначально размножение происходило исключительно через деление, а затем все новое и новое деление кругообращений, пока наконец не появился настоящий орган полового размножения, сделавший символом длительности единственный миг. И то, как оплодотворяют и зачинают все живые существа, как стремится в них растительное начало размножаться дальше, чтобы дать длиться вечному обращению вовне себя, как бьется единый пульс в удаленных друг от друга душах, притягивая их и понуждая, препятствуя им и даже их уничтожая, – вот глубочайшая из всех тайн жизни, проникнуть в которую пытаются все религиозные мистерии и все великие литературные творения. Этого трагизма коснулся Гёте в стихотворении «Блаженное томление» и в «Избирательном сродстве», где ребенок был обречен на смерть, поскольку его произвели на свет чуждые круги кровообращения, а потому над ним тяготела космическая вина.

Метод Шпенглера

"Закат Европы" состоит из двух объемных томов. Первый из них называется "Гештальт и действительность" или "Образ и действительность", второй - "Всемирно-исторические перспективы". Как следует из названия, Шпенглер рассматривает влияние общественной мысли на развитие культуры, а точнее, развертывание во времени коллективного образа-идеи, воплощающегося в культуре. Шпенглер не использует таких терминов. Он использует термин "душа" , употребляя его в специфическом смысле, который оказывается поразительно плодовитым, поскольку приводит к массе важных и глубоких выводов. Мысль, идея, душа, по Шпенглеру, материализуется в культуре, проходя ряд жизненных этапов.

Метод, который использует немецкий мыслитель, - это сравнение, аналогия . Он считает ее средством познания живых форм, которыми и являются культуры. В современной терминологии - цивилизации, но Шпенглер разграничивает эти понятия, определяя цивилизацию как стадию перехода культуры в ту фазу, которая в теории Льва Гумилева примерно соответствует концу инерционного периода, а по Шпенглеру - рубежу XVIII-XIX вв. Цивилизация - это закат культуры . Шпенглер, так же как и Николай Данилевский , утверждает, что любая культура, как живой организм, проходит в своем развитии ряд эпох, начиная с рождения и оканчивая смертью. Они также символизируются временами года, начиная с весны, когда зарождается новая жизнь, и оканчивая зимой, когда все уходит в прошлое (недаром Шпенглера относят к так называемой философии жизни).

По Шпенглеру, в основе любой культуры лежит душа как некая сверхличная идея, подлежащая осуществлению (что в современном выражении близко к коллективному бессознательному). "Культура рождается в тот миг, когда из прадушевного состояния вечно младенческого человечества пробуждается и отслаивается великая душа… Культура умирает, когда эта душа уже осуществила полную сумму своих возможностей в виде народов, языков, вероучений, искусств, государств, наук… Она становится цивилизацией", - пишет он.

Европейскую культуру Шпенглер представляет в виде ее символа - Фауста , а фаустовскую душу - основой этой культуры. Она стремится преодолеть все препятствия, устремиться к бесконечности, к своей цели - постичь законы мироздания и установить свою власть над природой и людьми. "Западноевропейские естественные науки занимают совершенно особое место, характерное только для этой культуры. Они с самого начала служили не теологии, а воле к власти посредством техники", - отмечает немецкий философ.

Этапы западной цивилизации

Западная культура, по Шпенглеру, родилась в IX веке, и в этом с ним согласны Николай Данилевский, Арнольд Тойнби , Лев Гумилев, Самюэль Хантингтон . Все они отмечают это время как рождение западной цивилизации. Именно в это время Европа начинает по-особому осмыслять христианство, оформляя зарождающуюся новую духовную жизнь в виде новых догматов.

Духовной весной Запада Шпенглер считает период до XIV века, начинающийся в архитектуре с "предрассветного" романского стиля и переходящий в "утреннюю" готику , а в философии - в высокую схоластику. Это рождение и созревание европейского мифа как выражения особого богочувствования.

Духовное лето условно начинается в XV веке с протеста против великих весенних форм. Это рождение протестантизма, начало чисто философской формулировки мирочувствования, зарождение рационализма и оскудение религиозного начала. "Всякое раннее искусство религиозно", - утверждает Шпенглер. А Новое время в Европе несомненно начинается с его ослабления. В архитектуре это соответствует переходу от напряженной, бурной готики к спокойному барокко .

Духовную осень Шпенглер условно относит к периоду с конца XVII до начала XIX вв., выражающуюся в расслабленном стиле рококо . Это зарождение английского сенсуализма, идеи просвещения, культ всемогущества разума, осмысленные в форме великих завершающих систем - Иммануила Канта, Георга Гегеля и других. С этим трудно не согласиться, во всяком случае по поводу Канта, который подвел итог рационалистической философии Запада и, как теперь ясно, осмыслил ее как недоказуемый и не универсальный феномен.

Духовной же зимой Шпенглер называет ту эпоху, которую принято считать началом ускоренного прогресса, стартовавшего в XIX веке. Это материализм, культ науки, личного счастья, но в то же время зарождающийся скептицизм, пессимизм и декадентство, а в архитектуре - пустые и бесформенные городские здания.

Шпенглер прослеживает эти этапы в искусстве, философии и науке, а также политических формах. Он совершенно оригинально осмысляет математику и ее роль зеркала в истории Запада - как она прослеживается в архитектуре, философии, музыке. В своей глубине она доступна очень немногим, утверждает он. "Числа суть структуры освобожденного от чувственного восприятия чистого мышления", - пишет Шпенглер. В отношении западной культуры это ему блистательно удалось.

Толерантность - признак упадка жизненных сил

Шпенглер выделяет в истории восемь великих культур: египетская, вавилонская, индийская, китайская, мексиканская, античная, арабская, европейская. Он прослеживает их "одновременные" эпохи, хотя наибольшее внимание уделяет, естественно, Европе. Он указывает множество признаков ее упадка. Например, завершение искусства.

"Долгая игра с мертвыми формами, которыми тщатся сохранить себе иллюзию живого искусства". Это исчезновение подлинных авторов, когда остаются лишь компиляторы. Исчезновение единых рациональных форм и переход к субиндивидуальной рациональности (постмодерн, "права человека", мультикультурализм, разные меньшинства). Перемещение огромных масс населения в город и освобождение от земли. Отказ от семьи и поиск "причин" для рождения детей. А также миграция огромных масс инородного населения на пустеющие земли, чего еще не было в начале ХХ века, но что можно наблюдать в начале нынешнего.

Шпенглер не проводит прямую параллель с эдиктом Каракаллы 212 года, предоставившим римское гражданство каждому свободному гражданину империи. Но он рассматривает его как этап легализации чужеродного элемента в фазе упадка. Напрашиваются параллели с нынешней Европой, почти в открытую признающей ущербность своей культуры по сравнению с инородцами (мультикультурализм, толерантность).

К слову, Шпенглер упоминает о толерантности в контексте религиозного сознания. "Степень набожности, на которую способна данная эпоха, измеряется ее отношением к толерантности", - пишет он, утверждая, что терпимость проявляется или тогда, когда культура живет божественным, или тогда, когда уже нет ничего подобного. Безразличие и бессилие людей современного Запада выразительно это иллюстрирует.

Вообще Шпенглер придает огромное значение религии как зародышу, в котором содержится душа и из которого во времени и пространстве развертывается вся последующая культура. Христианство, утверждает он, пережило две эпохи великого идейного движения: в 0-500 гг. на Востоке и в 1000-1500 гг. на Западе. Третья, им "одновременная", наступит в первой половине следующего тысячелетия в Русском Мире . Действительно, в России наблюдается религиозный подъем. Тому, что частью общества он воспринимается как откат "назад", у Шпенглера можно найти следующее объяснение.

Будущее Русского Мира

Россию последних веков немецкий философ называет историческим псевдоморфозом , когда чуждая и старая западная культура довлеет над новой русской с такой силой, что ей нечем дышать и она не в состоянии создать свои выразительные формы и не достигает собственного самосознания. Этот период он отсчитывает с Петра Первого , который насильно втискивает примитивную (т.е. изначальную, детскую) русскую душу в чуждые формы позднего барокко, а затем просвещения, забивая ростки зарождающейся русской культуры. Нужно оговориться, что Шпенглер всегда имеет в виду русскую культуру как выражение русской души, т.е., говоря современным термином, в цивилизационном смысле, а не этническом. По его мнению, собственно русская своеобразная душа зарождается с Ивана III , окончательно сбросившего власть Орды , и через последних Рюриковичей ведет к первым Романовым и Петру. Он ставит эту эпоху в соответствие эпохе Меровингов на Западе, а Петра - Карлу Великому . Но если последний со всей энергией помешал установлению господства мавританско-византийского духа, проложив дорогу собственно европейской культуре, то Петр стал злым гением для Руси , выбрав подражание Западу.

"Народ был втиснут в искусственную и придуманную историю. Были привнесены поздние искусства, науки, просвещение, социальная этика, материализм городов мира, хотя в то время религия была единственным языком, на котором человек мог объясняться с миром. На просторах страны, не имевшей городов, заселенной крестьянством, разрослись, словно опухоли, города чужого стиля. Все, что возникло после этого, истинно русские люди воспринимали как яд и ложь", - пишет Шпенглер, глубоко прочувствовавший драматизм русской души и культуры XVIII-XIX вв.

Он отмечает, что в царской России не было никакой буржуазии и вообще никаких сословий в европейском смысле, но лишь крестьяне и господа. "Общество" же существовало само по себе, будучи продуктом западной культуры и чуждым народу.

В лице Федора Достоевского и Льва Толстого Шпенглер видит два великих символа - молодой русской души и поздней западной. Первый был по духу крестьянином, второй - гражданином мира, зацикленным на социальных проблемах поздней цивилизации городов.

"Толстой - это всецело великий рассудок, "просвещенный" и "социально направленный". Все, что он видит вокруг себя, принимает позднегородскую, западную форму проблемы. Он стоит посередине между Петром Великим и большевизмом. Это не апокалиптика, а духовная оппозиция. Его ненависть к собственности имеет политэкономический характер, к обществу - социально-экономический, ненависть к государству представляет собой политическую теорию", - утверждает Шпенглер.

Достоевский же вообще этого не видит, так как находится поверх всего социального. Его сознание насквозь религиозно, большевики проглядели в нем своего злейшего врага, считает философ, в то время как подлинный русский - это ученик Достоевского, хотя он его не читал или вообще читать не в состоянии. Он сам - часть Достоевского и живет религиозными представлениями, а не социальными проблемами. Это наблюдение, нужно признать, не лишено глубины, поскольку ключевые вопросы у русских всегда сводятся к метафизическому, в частности к справедливости, которая западному уму вообще непонятна и адекватно на европейские языки непереводима, т.к. имеет отнюдь не социальное (вопреки устоявшемуся мнению) происхождение.

Русская жизнь воспринимает мышление деньгами как грех и желает лишь обмениваться своими непосредственными потребностями.

"Русский не борется с капиталом, нет: он его не признает. Кто вчитается в Достоевского, предощутит здесь юное человечество, для которого вообще нет еще никаких денег, а лишь блага по отношению к жизни, центр которой лежит не со стороны экономики. "Ужас прибавочной стоимости" представляет собой непонятое литературное обличье того факта, что приобретение денег с помощью денег является кощунством , а если его переосмыслить исходя из становящейся русской религии, - грехом", - пишет Шпенглер.

Ему можно поставить в несомненную заслугу то, что он, как европеец, признал чуждую и навязанную России сверху западную культуру, создавшую внутри народа "высшее общество", западоподобное и презирающее народ. Мысли Шпенглера о русском сознании очень глубоки и актуальности отнюдь не утратили, поскольку проблема западнической "элиты" так же остра, как и в начале ХХ века, и от ее решения будет во многом зависеть будущее Русского Мира.

Конец демократии

Запад же, уверен Шпенглер, находится в необратимой фазе упадка, имеющей ряд признаков. Один из них - главенство денег. Он четко указывает на XVII-XVIII вв. как на то время, когда политика начинает делаться с помощью денег, причем винит в этом Англию . Он не упоминает о создании Банка Англии в конце XVII в., но явственно отмечает превращение денег в абстракцию, что точно соответствует возникновению бумажных денег и связанной с этим новой формы господства. В XXI веке внедрение электронных "денег" развивает эту мысль.

Шпенглер констатирует конец западной демократии , которая сохраняет лишь видимость народовластия , а на самом деле "центр тяжести большой политики перераспределяется на частные круги и волю отдельных личностей". Поразительно проницательное для своего времени наблюдение. Он также утверждает, что реальность полностью создается прессой - или СМИ, как сказали бы сегодня.

"Народ как толпу читателей выводят на улицы, и она ломит по ним, бросается на обозначенную цель, грозит и вышибает стекла. Кивок штабу прессы - и толпа утихомиривается и расходится по домам", - как будто пишет он о "цветных революциях".

Он отмечает, что "всякому позволено говорить что хочет; однако пресса также свободна выбирать, обращать ей внимание на это или нет". Шпенглер констатирует и сохранение критического мышления у очень узкого круга лиц.

"Книжный мир с его изобилием точек зрения, принуждающим мышление к выбору и критике, сделался по преимуществу достоянием лишь узких кругов", - признает немецкий философ.

Он указывает на неизбежный конец демократии и переход к тому состоянию, когда только сила имеет решающе значение. Шпенглер называет это цезаризмом. Вот строки, которые написаны словно сегодня.

"Единственная мораль, которую допускает сегодня логика вещей, - это мораль альпиниста на крутом гребне. Минутная слабость - и все кончено. Вся сегодняшняя "философия" - не что иное, как внутреннее капитулянтство и саморасслабление".

Популярная ныне "философия" успеха, комфорта, релакса, здоровья, развлечений (и вера людей в эти "ценности" "цивилизованного мира", который якобы будет вечно) очень точно соответствует этому определению. Однако на наших глазах на смену всему этому приходит агрессивный феминизм, гомосексуализм, мультикультурализм и прочие формы - даже не культурной экспансии, нет - культурной войны на уничтожение. Естественным и единственным противодействием этому может быть только суверенитет. Шпенглер придает ему огромное значение.

"Суверенность, суверенитет - жизненный символ высшего порядка . Сила руководства является несомненным признаком жизненной силы политического единства, причем до такой степени, что потрясение существующего авторитета превращает всю нацию в объект чужой политики, причем очень часто навсегда", - предупреждает он.

Значение "Заката Европы"

Значение труда Шпенглера огромно даже сто лет спустя. Он являет собой образец контекстуального мышления в противоположность якобы универсальным представлениям и ценностям, которые на поверку оказываются западными ("потребность западноевропейского самоощущения - подводить собственной персоной своего рода итоговый баланс"). Можно сказать, что разоблачение мнимой универсальности западных представлений - одна из главных задач, решаемых автором. И решенной им виртуозно, что показано на сотнях примеров.

"Закат Европы" ценен тем, что он формирует образное и символическое мышление, практически утраченное современным человеком, оторванным как от земли, так и от культуры предков. Шпенглер возносит значение символа и образа на высочайший уровень и указывает на их повсеместность. Умение видеть события как символ, знак, образ, концентрирующие в себе эпоху, - один из коронных приемов немецкого философа.

Наконец, труд Шпенглера представляет собой глубокий очерк истории Запада, рассмотренной им предельно масштабно, но в тысячах деталей, отчего он становится выразительным и притягательным. Он стоит того, чтобы в этом убедиться.

Новая статья постоянного обозревателя ресурса сайт Евгения Чернышева показывает, насколько точно западноевропейский философ Освальд Шпенглер почти сто лет назад описал все то, что мы сегодня наблюдаем на Западе. И название Шпенглер подобрал любопытное: «Закат Европы».

"Об истории пишут многие. Осмысляют её единицы. Одним из таких гениев был Освальд Шпенглер (1880 — 1936). Главнейший труд всей его жизни – «Закат Европы» (первый том вышел в 1918, второй – в 1922). В этом поистине великом произведении он дает глубинное понимание философии истории. Как все сущее рождается, крепнет, достигает зрелости и затем неотвратимо угасает, умирая и возвращаясь в вечный космический поток жизни, так и культуры в своем развитии проходят те же самые жизненные стадии.

Развивая концепцию культур как наиболее крупных исторических организмов, в основе которых лежит своя уникальная душа, он описывает надвигающийся и уже ясно наблюдаемый закат каменеющей западной цивилизации, закат предопределенный и неотвратимый. Цивилизация по Шпенглеру – это неизбежная судьба всякой культуры; это то, что остается, когда культура умирает, переходя в окостеневшие формы всепоглощающего техницизма, бессмысленности и бесплодия.

Хотел бы представить читателю, не знакомому с «Закатом Европы», видение Шпенглером судьбы Запада, его государственных форм и западных демократий, а также судьбу «международного права», на наших глазах превращенного Западом в бандитизм. Сегодня эти вопросы волнуют очень многих, и, несмотря на усвоенную со школьной скамьи веру в бесконечный прогресс, мы интуитивно и в каком-то трансцендентном предчувствии ощущаем нечто непостижимо зловещее и неотвратимое, нависшее над «цивилизованным миром». Его предвидение настолько актуально, что кажется, будто это сказано сегодня! (Курсив – мой.)

«Суверенность, суверенитет — жизненный символ высшего порядка . Сила руководства является несомненным признаком жизненной силы политического единства, причем до такой степени, что потрясение существующего авторитета превращает всю нацию в объект чужой политики, причем очень часто навсегда…

[Из Англии] пошло бесцеремонное использование денег в политике — не тот подкуп отдельных занимающих высокое положение личностей, какой был характерен для испанского и венецианского стиля, но обработка самих демократических сил. Здесь в XVIII в. впервые планомерно с помощью денег организуются парламентские выборы, а затем — ими же — проводятся и постановления нижней палаты, а что до идеала свободы печати, то здесь же был открыт и тот факт, что пресса служит тому, кто ею владеет. Она не распространяет «свободное мнение», но его создает.

Вместе то и другое либерально, а именно свободно от оков связанной с землей жизни. Однако оба они без стеснения ориентированы на господство одного сословия, не признающего над собой суверенитета государства. Совершенно неорганичные дух и деньги желают государства не как естественно произросшей формы, обладающей великой символикой, но как учреждения, служащего одной цели... Парламентаризм пребывает сегодня в полном упадке. В самом деле, всякая современная избирательная кампания — это проводимая посредством избирательного бюллетеня и разнообразных подстрекающих средств, речей и писаний гражданская война.

С началом XX в. парламентаризм, в том числе и английский, скорым шагом приближается к той роли, которую он сам готовил королевской власти. Парламентаризм делается производящим глубокое впечатление на толпу верующих представлением, между тем как центр тяжести большой политики перераспределяется на частные круги и волю отдельных личностей... Через два поколения появятся те, чья воля сильнее суммарной воли всех жаждущих покоя. В эти войны за наследство целого мира будут вовлечены континенты, мобилизованы Индия, Китай, Южная Африка, Россия, ислам, в дело будут введены новые и сверхновые техника и тактика.

Единственная мораль, которую допускает сегодня логика вещей, — это мораль альпиниста на крутом гребне. Минутная слабость — и все кончено. Вся сегодняшняя «философия» — не что иное, как внутреннее капитулянтство и самораслабление, и еще трусливая надежда на то, что с помощью мистики удастся увильнуть от фактов. То же было и в Риме… (Шпенглер недаром берет «философию» в кавычки. Мы, ныне живущие, не увидим ли здесь современное слюнтяйство «прав и свобод»? – Е.Ч. )

«Быть в форме» (in Verfassung) — от этого зависит теперь все. Приходит тяжелейшее время из всех, какие только знает история высокой культуры.

В начале, там, где цивилизация движется к полному расцвету — т.е. сегодня, — высится чудо мировой столицы, этот великий каменный символ всего бесформенного, чудовищного, великолепного, надменно распространяющегося вдаль. Оно всасывает в себя потоки существования бессильной деревни, эти человеческие толпы, передуваемые с места на место, как дюны, как текучий песок, ручейками струящийся между камней. Дух и деньги празднуют здесь свою величайшую и последнюю победу. В образе демократии восторжествовали деньги. Было время, когда политику делали только они. Однако стоило им разрушить старинные культурные порядки, как из хаоса является новая, всепревосходящая, достигающая до первооснов всего становления величина: люди цезаревского покроя. Силы крови, первобытные побуждения всякой жизни, несломленная телесная сила снова вступают в права своего прежнего господства. Раса вырывается наружу в чистом и неодолимом виде: побеждает сильнейший, а все прочее — его добыча.

Потоки крови обагрили в эпоху борющихся государств мостовые всех мировых столиц, чтобы превратить великие истины демократии в действительность. Теперь эти права завоеваны, однако внуков даже наказаниями не заставишь ими воспользоваться. Еще сто лет — и даже историки уже не понимают этих старых поводов для раздора. Уже ко времени Цезаря приличная публика почти не участвовала в выборах. В речи за Сестия Цицерон указывает на то, что на плебисцитах присутствует по пять человек от каждой трибы, которые к тому же принадлежат к другой трибе. Однако и эти пятеро приходят сюда лишь для того, чтобы продаться власть имущим. А ведь пятидесяти лет не прошло с тех пор, как италики за это самое право голоса гибли массами.

Мир во всем мире — который воцарялся уже часто — содержит в себе частный отказ колоссального большинства от войны, однако одновременно с этим и неявную их готовность сделаться добычей других, которые от войны не отказываются. Начинается все желанием всеобщего примирения, подрывающим государственные основы, а заканчивается тем, что никто пальцем не шевельнет, пока беда затронула лишь соседа. (Насколько точно сто лет назад Шпенглер предвидел современные «европейские ценности»! – Е.Ч. )

Современные средства на долгие годы останутся парламентскими: выборы и пресса. Что до свободной прессы, то пускай мечтатели удовольствуются тем, что она «свободна» по конституции; знаток же спрашивает лишь о том, в чьем распоряжении она находится… Форма правящего меньшинства беспрерывно развивается дальше — от сословия через партию к свите одиночки. Поэтому конец демократии и ее переход к цезаризму выражаются в том, что исчезает вовсе даже не партия третьего сословия, не либерализм, но партия как форма вообще. Умонастроение, популярные цели, абстрактные идеалы всякой подлинной партийной политики уходят, и на их место заступает частная политика, ничем не скованная воля к власти немногих людей расы…

Демократия так бы и осталась в умах и на бумаге, когда бы среди её поборников не оказывались подлинные властительные натуры, для которых народ не более чем объект, а идеалы не более чем средства, как ни мало они зачастую сознавали это сами. Абсолютно все, в том числе и наиболее беззастенчивые методы демагогии, — все это было разработано честными, но практичными демократами…

В начале демократии весь оперативный простор принадлежит одному только духу. Не может быть ничего благороднее и чище, чем ночное заседание 4 августа 1789 г., где люди, имея власть в своих руках, совещались относительно всеобщих истин, а в это время реальные власти собрались с силами и отодвинули фантазеров в сторону . Однако уже довольно скоро о себе заявляет другая составляющая всякой демократии, напоминая о том, что конституционными правами можно воспользоваться, лишь имея деньги…

Пробуждается, наконец, ощущение того, что всеобщее избирательное право вообще никакого действительного права не содержит даже в отношении выбора между партиями, потому что выросшие на его почве властные образования с помощью денег господствуют над всеми духовными средствами воздействия, направляя по собственному усмотрению мнение отдельного.

Либеральное буржуазное чувство гордится упразднением цензуры, этого последнего ограничителя, между тем как диктатор прессы погоняет рабскую толпу своих читателей бичом своих передовиц, телеграмм и иллюстраций. С помощью газеты демократия полностью вытеснила книгу из духовной жизни народных масс. Книжный мир с его изобилием точек зрения, принуждающим мышление к выбору и критике, сделался по преимуществу достоянием лишь узких кругов. Народ читает одну, «свою» газету, которая ежедневно в миллионах экземпляров проникает во все дома, уже с утра пораньше околдовывает умы своими чарами и самим своим внешним видом обрекает книги на забвение; а если та или другая книга все же в поле зрения попадет, предпринятой заблаговременно критикой газета их действие выключает. Публичная истина момента, которая лишь и имеет значение в фактичном мире действий и успехов, является сегодня продуктом прессы. Истинно то, чего желает она. Ее командиры создают, преобразуют, подменяют истины. Три недели работы прессы — и весь мир познал истину...

Бои, происходящие сегодня, сводятся к выхватыванию этого оружия друг у друга. Когда власть газет делала свои первые невинные шаги, её ограничивали цензурные запреты, которыми защищались поборники традиции, а буржуазия вопила, что духовная свобода под угрозой. Читатель ничего не замечает, между тем как его газета, а вместе с ней и он сам меняют своих властителей. Деньги торжествуют и здесь, заставляя свободные умы себе служить. Народ как толпу читателей выводят на улицы, и она ломит по ним, бросается на обозначенную цель, грозит и вышибает стекла. Кивок штабу прессы – и толпа утихомиривается и расходится по домам. Пресса сегодня – это армия, тщательно организованная по родам войск, с журналистами-офицерами и читателями-солдатами. Однако здесь то же, что и во всякой армии: солдат слепо повинуется и цели войны и план операции меняются без его ведома. Читатель не знает, да и не должен ничего знать о том, что с ним проделывают, и он не должен знать о том, какую роль при этом играет. Более чудовищной сатиры на свободу мысли нельзя себе представить. Некогда запрещалось иметь смелость мыслить самостоятельно; теперь это разрешено, однако способность к тому утрачена. Всяк желает думать лишь то, что должен думать, и воспринимает это как свою свободу...

И вот ещё одна сторона этой поздней свободы: всякому позволено говорить что хочет; однако пресса также свободна выбирать, обращать ей внимание на это или нет. Она способна приговорить к смерти всякую «истину», если не возьмет на себя сообщение её миру — поистине жуткая цензура молчания, которая тем более всесильна, что рабская толпа читателей газет её наличия абсолютно не замечает…

Это конец демократии. Как английская королевская власть в XIX в., так парламент в XX в. неспешно становятся пышным и пустым спектаклем. Как в первом случае — скипетр и корону, так во втором — права народа с великими церемониями проносят перед толпой, соблюдая их тем скрупулезнее, чем меньше они значат на деле. Однако уже сегодня власть перемещается из парламентов в частные круги, и выборы у нас с той же неуклонностью, как в Риме, вырождаются в комедию. Деньги организуют весь их ход в интересах тех, у кого они имеются, и проведение выборов становится заранее оговоренной игрой, поставленной как народное самоопределение.

С помощью денег демократия уничтожает саму себя — после того как деньги уничтожили дух. Капиталистическая экономика опротивела всем до отвращения. Возникает надежда на спасение, которое придет откуда-то со стороны, упование, связываемое с тоном чести и рыцарственности, внутреннего аристократизма, самоотверженности и долга».*

*Цит. по: Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т.2. Всемирно-исторические перспективы / Пер. с нем. и примеч. И.И. Маханькова. — М.: Мысль, 1998. — 606 с.